До сих пор индивидуальность, в подавляющем большинстве случаев, понималась формально, как содержательная отличность. Все мы, с одной стороны, имплицитно носим в себе ощущение своей индивидуальности, с другой стороны, у нас есть все основания думать подобным образом – мы видим, что мы разные; все это позволяет формально-логически заключить, что индивидуальность – это отличность людей друг от друга по форме и содержанию. Робкую попытку воспротивиться этой, казалось бы, «самоочевидной» идее делает Мартин Бубер, предупреждая исследователей феномена человека от такого заключения. Вот что он пишет: «Принцип идивидуализации – основополагающий факт бесконечного многообразия человеческих личностей, каждая из которых выходит только такой, а не иной, – не делает антропологическое познание чем-то относительным, но, напротив, составляет его ядро и остов»^>39. Этим утверждается мысль о том, что индивидуальность – это некая «всеобщность», которая роднит всех нас, «всеобщность», которая может стать основанием для фундаментального антропологического исследования. Впрочем, Бубер не отвечает на основной вопрос – откуда этот «принцип индивидуальности» и в чем его проявление, что значит «только такой, а не иной», в каком это смысле?

Содержательно мы, разумеется, отличны, да еще как! У всякого свой опыт, своя жизнь, своя история (воспитание, среда, образование, связи, внешность, биология и проч.), но истинная индивидуальность, ощущаемая человеком, не в этом. Если мы что-то делаем, решаем какую-то проблему – это делаем мы, находясь в какой-то своей собственной реальности, где расположены и функционируют наши собственные ценности, приоритеты, определенный круг знаний, познавательных стратегий и т. п. Это наш мир, состоящий из колоссального, неограниченного числа элементов, число которых непрестанно увеличивается: происходят новые события, что-то умирает, а что-то рождается – все это пополняет наш мир и делает его интересным, мы живем этим. Но это не индивидуальность, точнее – еще не индивидуальность.

Индивидуальность – это, прежде всего, внутреннее, глубокое ощущение себя, ощущение отличности себя, это ощущение сопутствует нам и в толпе, и в одиночестве. То, что индивидуальность, – переживание, делает ее в какой-то мере экзистенциальной, это и не реальность, которую можно пощупать, это и не идея, в которую мы верим, это доподлинное ощущение, столь же достоверное, как боль или свет. Но если для ощущения боли или света в организме, физическом теле человека предусмотрены специальные рецепторы, то тут, для ощущения своей индивидуальности, рецепторов не предусмотрено. Индивидуальность, таким образом, – это сущностная категория.

Люди на самом деле очень похожи друг на друга, мы, правда, этого не замечаем, но самое интересное – это то, что мы похожи тем, в чем привыкли видеть кардинальное отличие. Привычно считать, что мы похожи друг на друга чертами, типами характера (какое множество создано психологией классификаций характеров!), складом ума (гуманитарным или математическим), эмоциональными и волевыми качествами – нас называют то слабыми, то сильными, то возбудимыми, то пассивными и проч., и проч. А есть то, что, якобы, объединяет всех нас, без каких бы то ни было классификаций: «все мы грешны», «человек человеку – волк», «все люди – эгоисты» и так далее.