В процессе психотерапии, да и просто в межличностных отношениях нам подчас удается почувствовать сущность другого человека. Нечто подобное мы переживали в детстве, в состоянии каких-то «пиковых переживаний» (как сказал бы А. Маслоу), в стрессовых или чрезвычайных обстоятельствах, во взаимодействии с человеком, которого мы можем назвать своим настоящим учителем. Но в целом, это исключение из правил. В остальном мы живем в системе отождествлений. Впрочем, многие роли человек умело играет, вовсе с ними не отождествляясь. Те и другие – отождествленные и неотождествленные «я» – и составляют структуру личности, два ее внешних контура. Именно они, взращенные на ниве формальных межличностных отношений, препятствуют проявлению сущности, словно томя ее в темнице, и в этом странном заточении она проводит долгие годы, а подчас и всю жизнь.

Социум требует от нас «быть личностью», иными словами, играть роли, которые нужны общественным отношениям. И только близкие могут потребовать у нас, чтобы мы открылись им своей сущностью. Но кто рискнет открыть дверь в святая святых, к самой своей сущности в ответ на ультимативное, зачастую, требование? Напротив, мы еще сильнее забаррикадируемся в своих ролях, желая защитить самое дорогое. И хотя личность не всегда помнит, что именно она защищает, но какое-то подспудное ощущение, принесенное ею из раннего детства, не дает ни малейшего повода для сомнения – «это нуждается в защите!» Ну и самое печальное в этой ситуации состоит в том, что мы скрываем свою сущность не только от других, но и от самих себя, а вот как раз таки в этом виновато только отождествление, не будь его, мы хотя бы искали себя, пытались найти. Но даже этого, за редкими исключениями, не происходит.

Если же нам все-таки удается хоть на какой-то миг избавиться от отождествлений, ролевой игры, и мы достигаем в переживании своей сущности, это потрясающий и хотя бы отчасти преобразующий человека опыт. Описать это переживание невозможно, здесь уместны только образные сравнения. Представьте крохотный, почти неразличимый, лишь ощущаемый теплый, живой комочек, который притаился на несоизмеримо больших ладонях. В этом странном ощущении несоизмеримости объемов, нежности рук, которые чувствуют себя неловкими и стараются быть как можно более аккуратными, боясь повредить притаившееся на них чудо, в этом вдохновенном состоянии секунда кажется вечностью, нет ни цвета, ни запаха, ничего иного. Руки сами ничего не чувствуют, но они каким-то необычным образом отчетливо ощущают незримое присутствие в себе другого существа. Познание сущности происходит именно через эту разрывающую несопоставимость, при ощущении крайней ранимости кого-то дорогого, но бесконечно близкого и родного.

Древо мудрости есть тело,

А гладь зеркальная – душа:

Держи их в чистоте всегда,

Смотри, чтоб пыль на них не села.

Дзинсю

Нет древа мудрости

И нет зеркальной глади;

С начала самого нет ничего -

Так что же может пылью покрываться?

Шестой Патриарх Дзэн – Эно

Индивидуальность – это не система отличий, поскольку если найдены отличия, то должны иметь место и сходства, а наличие сходств упраздняет уникальность, без которой индивидуальность немыслима. Именно поэтому индивидуальность невозможно определить иначе, как сказать: «индивидуальность». При этом мы все ее ощущаем, когда, например, говорим: «я». В этом емком и лаконичном слове содержится утверждение абсолютной отличности, самостийности, единичности, индивидуальности… Это утверждение стало основанием декартовской философии и раскрепостило «западное» мышление. Но, неправильно оцененное, именно оно в последующем проложило дорогу в мир спекулятивных идей. Чуть позже это же утверждение возродило философию в лице экзистенциалистов и феноменологов. Впрочем, оно же, к сожалению, через какое-то время заставило их позабыть о тех, для кого они философствуют.