Однако Жуан, не придавая другого значения словам Бибианы, говорил весело, грея ноги у очага:

– А! Так ваши дела в таком блестящем состоянии, Марселина! Поздравляю! Черт возьми! Два официанта, два садовника, два конюха и эконом! Вот гостиница, устроенная на самую благородную ногу! Однако когда я подъехал, то никого, кроме Бибианы, у вашего заведения не встретил!.. Положим, эконом и садовник при своих занятиях, но конюхи и официанты. Мне кажется, их обязанность…

– Должна вам заметить, господин маркиз, что… так как они еще не привыкли к своей службе… то мой муж… сейчас занимается…

– Их обучением? Отлично!

– И к тому же…

– Ваш покорнейший слуга имеет честь кланяться господину маркизу и осведомиться о его здоровье. Гильом, подкинь-ка дров в камин. А ты, Анисет, если будешь так болтать руками, то и стаканов на стол поставить не сможешь!

Это, как мы видим, вошел сам мэтр Гонен в сопровождении двух слуг и Бибианы, несшей бутылку божоле.

Лицо Бибианы выражало некое непонятное смущение. Очевидно, бедняжка была чем-то взволнована. Но чем? Что могло произойти за такое короткое время? Загадка, которая будет раскрыта чуть позже, вместе с другими.

– Здравствуйте, Гонен, – отвечал Жуан, рассеянно следя за двумя лакеями, которые поспешили – весьма неловко – исполнить распоряжения хозяина. – Уж не обокрали ли вы каких-нибудь путешественников, что вдруг обзавелись такой многочисленной прислугой? – прибавил он шепотом и шутливым тоном.

– А! – с добродушным видом воскликнул Гонен. – Женщины вам уже наговорили!.. Боже мой, господин маркиз, да тут нет ничего необычного… ни такого дорогостоящего, как вам могло показаться: у меня на родине, в Бургундии, целая куча родни, все бедняки, которые, узнав, что я обзавелся гостиницей, тотчас же стали мне писать, умоляя взять их к себе. А так как дела мои идут совсем не плохо – о, в путниках здесь недостатка не бывает! – то я им и отвечал, что могут приезжать! И таким вот образом, за несколько экю в год, я сделался обладателем такой многочисленной прислуги… Хе-хе! Они все прибыли только вчера. Конечно, у меня прибавилось семь ртов – и каких ртов! – но они ведь умирали с голода… а в таком случае кто поможет, если не родня? Впрочем, я надеюсь, что они заработают свой хлеб. И потом, разве я поступил дурно, господин маркиз?

– Нисколько, Гонен. Кто вам говорит об этом?

– Я никогда не забывал и не забуду, что всем этим обязан вам одному, и если вы скажете, что я слишком поспешил, то я тотчас же…

– Полноте! Не сходите с ума, Гонен! Не вы ли хозяин у себя в доме? С какой стати стал бы я вмешиваться в ваши дела или давать вам советы по поводу поступков, которые свидетельствуют о вашей добросердечности?

Занимаясь в нескольких шагах уборкой посуды в буфете, Марселина, заметив, что разговор между ее мужем и пажом принимает благоприятный оборот, мало-помалу успокоилась. Бибиана же, напротив, становилась все задумчивее и неподвижно стояла, опершись на спинку стула молодого дворянина.

По знаку хозяина оба лакея вышли из зала.

– Ну, малышка, – сказал трактирщик, дотронувшись до руки своей дочери, – о чем задумалась? Что не наливаешь вина господину маркизу?