Наблюдал, конечно, насколько это позволяло расстояние и опущенные шторы… Но влюбленные, да еще в первый раз, вообще бывают большими чудаками!.. Устремив неподвижный взор на слабо освещенное противоположное окно и решив, что это должна быть комната баронессы, Паскаль, несмотря на ветер и снег, простоял два часа, кого-то подстерегая… Но кого же? Он, вероятно, надеялся, что, со своей стороны, баронесса де Ферье также появится у своего окна и, узнав его в ночной темноте, выразит ему свою радость и удовольствие! Хотя он и не вполне так думал, однако если бы все именно так случилось, он бы не сильно удивился.
Но свет в комнате баронессы де Ферье вскоре погас, и весь дом погрузился во мрак.
Глубокий вздох вырвался из груди Паскаля.
– Уж не сошел ли я с ума? – пробормотал он, закрывая окно. – Разве я приехал в Париж затем, чтобы заниматься только этой женщиной?
И отвечая на свой же вопрос:
– Но я могу быть полезен этой бедняжке! Она сама мне это сказала… да к тому же и графиня де Шале поручила мне защищать ее! Я и буду ее защищать! Да, у меня достанет силы и бдительности для этих двух вверенных мне персон! И… если к одной из них я испытываю не просто интерес, а любовь. Что ж? Если Богу угодно было послать мне эту женщину, я не оттолкну ее… даже если она меня погубит!
Понятно, что, ложась с таким настроением, Симеони, проснувшись наутро, снова поспешил к окну для своих наблюдений.
О, счастье! Обычный ли то был случай или предчувствие, но в ту самую минуту, когда Паскаль отворял свое окно, баронесса, со своей стороны, сделала то же!
Она его заметила… и Паскаль даже расслышал ее восклицание, в котором не было никакого испуга! Он увидел, что она покраснела… сконфузившись, конечно, что ее застали в утреннем дезабилье.
Затем окно снова захлопнулось; но прежде чем совсем исчезнуть, маленькая ручка сделала ему знак, словно говоря: «Довольно! Вы здесь; теперь я это знаю! Спасибо и до скорого!»
Спустя час после описанного нами эпизода Жуан де Сагрера явился завтракать к Паскалю и не мог не заметить его сияющей физиономии.
– Э, мой любезный друг, какой у вас довольный вид! Не получили ли вы ночью каких-нибудь добрых вестей?
Паскаль пожал руку Жуану.
– Добрые вести, маркиз, добрые, – отвечал он. – Со вчерашнего вечера… радость, наполняющая мое сердце, делает его более чем когда-либо способным отдаться всецело, до последнего издыхания, тем, кого оно любит.
Жуан не мог вполне понять слов Паскаля, но видя его таким счастливым, также почувствовал себя счастливым.
Жан Фише между тем подал очень вкусный завтрак.
– Ну! За стол! За стол! – вскричал Жуан, первым подавая пример. – У меня аппетит сегодня, как у настоящего пажа!
– Тем лучше, мой молодой господин, – произнес Жан Фише. – Я привык полагать, что тот, у кого хороший аппетит, обычно оказывается хорошим приятелем и спутником с добрым сердцем, приятным нравом и отменным здоровьем.
– Мой славный Марк Белье… – проговорил Жуан. – Нет, не так – мой славный Жан Фише! Это не моя вина, что я не привык еще к твоему новому имени. Помнишь те времена, когда ты был моим надсмотрщиком в небольшом доме на набережной Королевы Маргариты?