В одежде Брейтвейта шприца не было. Я бросил ее ему назад и глубоко вздохнул. Мы вдоволь посмеялись. Мы налюбовались вволю двумя прекрасными юными телами и уже достаточно откладывали этот момент.

— Что ж, док, — сказал я, — теперь ваш черед.

Оливия скованно смотрела на меня. Она уже съела всю непривычную для себя помаду. Выглядела она непривлекательно и даже довольно вульгарно, как та женщина, которую я встретил на авианосце несколько дней назад. Она вернулась к своему изначальному облику. Казалось, что между нами ничего не было, хотя и не совсем. В ее глазах светилось воспоминание о том, что нас связывало, — так мне, по крайней мере, казалось. Можно было прочесть в них и смущение — она, как и я, была несколько старше других. Я мысленно просил ее пренебречь своим достоинством взрослого человека, отбросить его вместе с одеждой перед лицом этих двух юных, хоть это нелегко. К тому же у нее имелись основания девицу ненавидеть.

— У меня его нет, Поль, — сказала она напряженно. — Это абсурд. Зачем мне убивать Хэролда?

— Я могу сказать, зачем, — рассмеялась Дотти.

— Помолчите, — сказал я и обратился к Оливии. — Может быть, Муни вы убили не для того, чтобы заставить его замолчать. Может быть, вы обнаружили возможность взять реванш и воспользовались ею. Вы доктор, а значит, знаете, как пользоваться шприцем, и, вероятно, даже можете отличать смертоносный состав от иного — по запаху, вкусу или как-то еще. Может быть, убийство не имеет ничего общего с тем, до чего я пытаюсь дознаться, но виновного мне надо найти.

— Только не я! — выпалила она. — Вы должны поверить…

— А что если все эти личные отношения между вами и Муни — чистой воды камуфляж и существуют вещи, в которые я не посвящен, — продолжил я. — Вы однажды уже намекали на нечто совсем загадочное. В любом случае, черт с ними пока, с мотивами. Вы сказали, что Крох мертв, док. Это значит, что вы его осмотрели. По словам Дарден, вас также позвали к Муни. Игла перешла от Кроха к Муни. Где же она?

— Я вам сказала — шприца у меня нет.

— Извините. Вам еще придется доказать это, как и другим.

— Я не буду раздеваться при вас, Поль, — тихо произнесла она. — Вам придется… снять с меня одежду силой.

— Я справлюсь с этим, — ответил я. — Но зачем так все осложнять, если скрывать вам нечего? Вы же врач. А до этого были студенткой-медиком. Какая для вас тайна в человеческом теле? Мне нужен этот шприц, док. Или я хочу знать, что он не у вас. Вам будет легче, если я попрошу: ну пожалуйста!

Она отрицательно покачала головой, едва заметно. Выжидающе выпрямилась. В ее глазах был панический страх, и я вспомнил, что, хотя мне было позволено ею овладеть, я никогда еще не видел Оливию обнаженной — она или оставалась в комбинации, или же просила разрешения переодеться в соблазнительную ночную рубашку. Может, у нее на то свои причины, пусть так. Может, дело в этом. Но если ей есть что скрывать, то оставался лишь один способ это выяснить.

Я, прихрамывая, ступил вперед. Оливия ожидала не шевелясь, но когда я протянул руку, чтобы взяться за ворот платья, она судорожно вздохнула и схватила меня за запястье.