Лысый мужчина за угловым столиком ни разу не посмотрел на нас, пока мы шли к выходу. Никому не было до нас дела, разве что Оливии Мариасси, а у нее, естественно, возник мазохический интерес к мужчине, который отверг ее неуклюжие заигрывания, а теперь удалялся с другой женщиной моложе и красивее.

Путь через вестибюль до выхода показался долгим — весь блеск моей напарницы померк к тому моменту, когда я вывел ее из гостиницы. Мы были в старых кварталах Нового Орлеана, где улочки с односторонним движением шириной с карету, запряженную лошадьми, и с тротуаром, рассчитанным на юбку с кринолином. А та, куда мы вышли, была еще уже — просто щель между двумя высокими зданиями.

Здесь мы наконец остановились. Узкая фиолетовая полоса ночного неба простиралась где-то над нами, а фонари — словно вехи жизни и надежд, оставшихся позади, во всяком случае, так должно было казаться ей. Когда мы остановились, она прильнула лицом к стене, как бы в поисках защиты. В тусклом свете ее лицо, обрамленное темными волосами, казалось столь же белоснежным, как и перчатки.

— Что, ты думаешь, сейчас произойдет, крошка? — спросил я.

— Пожалуйста! — затрясла она головой, взмолившись. — Какую бы грязь вы ни задумали — валяйте, приступайте к своему делу. Только не дразните меня, не мучьте. Это низко.

— Я вовсе и не дразню. Просто хочу, чтобы ты знала, что сейчас произойдет, чтобы не останавливаться на полпути. Как только я кончу говорить, нож окажется в твоих руках. Затем ты его держишь, а я тебя благодарю и целую за то, что ты меня выручила. Готова?

Она вздрогнула, смутилась и уставилась на меня непонимающим взглядом. Именно на это я и рассчитывал. Теперь, когда она мне больше не была нужна, предстояло удержать ее от обращения в полицию. В тюрьму попадать нам не разрешается. И сейчас роль романтического и загадочного незнакомца казалась единственным, что помогло бы избежать этого.

Она облизала пересохшие губы:

— Но…

— Ответа не надо, — сказал я. — Протяни руку.

Пришлось самому найти ее руку и вложить в нее нож. Я направил острие себе в грудь.

— Нет, дорогая, чуток левее, — поправил я. — Пробить ребро не так-то уж легко. Вот теперь лучше. Теперь решайся. Тебе нужно только слегка ткнуть, дальше нож пойдет сам. Ты даже и не поверишь, как легко можно убить человека. А вот и поцелуй.

Я взял в свои ладони ее лицо и наклонился, рассчитывая каждое свое движение. Ее лицо и губы были холодными. Я почувствовал, как нож уперся в меня, но даже не проткнул пиджак. Я отпрянул. Ее рука упала. Спустя секунду она слабо рассмеялась.

— Ну ты даешь, — выдохнула она и умолкла.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Антуанетта, — прошептала она, — Антуанетта Вайль.

— Тони, стало быть.

— Друзья зовут меня Тони, — сказала она. Голос ее окреп. — Я поставлю вас в известность, когда вам будет позволено так меня называть. А пока что… А пока что мисс Тони Вайль звучит неплохо, не так ли?

— Разумеется, мадам, — ответил я.

Какое-то время мы так и стояли друг против друга, вслушиваясь в голоса города. На узкой аллее, где мы стояли, никакого движения не было. Она поглядела на меня, а затем на нож в своей руке.