Его достал лёгкий Т-70 и врезал фугасный снаряд в ёмкость с бензином. Ёмкость не взорвалась, она была полная, но горящий бензин хлынул на дорогу сквозь метровую пробоину. Вспыхнули шины, из кабины выскочили шофёр и унтер-офицер.

Танки открыли огонь по цистернам и паровозу, который пытался увести свой небольшой состав из-под обстрела. Однако ситуация резко изменилась.

Видимо, немцы не ожидали удара с тыла и потеряли несколько минут. К переезду выскочили на скорости два самоходных орудия «Артштурм-3». Эти приземистые, похожие на пауков самоходки массово выпускались немецкой промышленностью с 1940 года и успели доказать свою эффективность.

Самоходки словно вынырнули из завесы дыма и открыли огонь из 7 5-миллиметровых короткоствольных орудий. Невысокая начальная скорость снарядов компенсировалась мощностью зарядов, особенно кумулятивных.

Удар настиг «тридцатьчетвёрку» на переезде. Кумулятивная струя прожгла броню возле люка механика-водителя, воспламеняя всё, что находилось внутри. Успел выскочить заряжающий, который в этот момент находился ближе всех к открытому люку — выбрасывал наружу отстрелянную гильзу.

Вспышка кумулятивного заряда длится мгновения, но тысячеградусная температура срабатывает так же быстро. Горели промасленные комбинезоны экипажа, вспыхивал порох в массивных гильзах, взрывались фугасные боеголовки. Разогретая в моторной системе солярка разгоралась, словно огромный огненный комок, выталкивая наружу клубы густого дыма и языки пламени.

Машина сотрясалась от взрывов, словно живое существо. Башню подкинуло и сорвало с погона, отлетел, кувыркаясь, передний люк. Сквозь дым виднелось обгоревшее лицо механика-водителя, вцепившегося намертво в раскалённые рычаги.

Такая же судьба ожидала машину капитана Калугина — с двухсот метров немец не промахнётся. Башнёр досылал в казённик бронебойный снаряд и с ужасом осознавал, что их орудие выстрелить не успеет. Вот так приходит смерть, и ничего не сможет сделать даже самый опытный офицер в батальоне Григорий Денисович Калугин.

Сержант был настолько охвачен предчувствием смерти, что пришёл в себя лишь от сильного толчка, ударившись головой о казённик. Он не слышал, как капитан давил на спину механика и кричал:

— Стой, мать твою… дорожка!

Не видел он и побагровевшее лицо кавалериста с торчавшими седыми усами, ловившее в прицел немецкое штурмовое орудие. Чёртов паук с крестом на борту всё же успел выстрелить. Но «тридцатьчетвёрка» затормозила так резко (из-под гусениц летели искры, куски льда, бетона), что снаряд самоходки прошёл в метре от башни, хлопнув по броне, как бичом, спрессованным воздухом.

Резкое торможение развернуло машину. Капитан Калугин лихорадочно доворачивал башню, однако требовалось ещё несколько секунд, чтобы поймать в прицел самоходку. Но этих секунд снова недоставало.

Мелкий танк Т-70, не отстававший от головных «тридцатьчетвёрок», пришёл на помощь и выстрелил из своей пушки. Снаряд калибра 45 миллиметров на таком расстоянии мог бы пробить броню «штурмгешютце», но отрикошетил от наклоненного лобового листа.