Иван Шугаев снял танкошлем, помолчал и позвал радиста.

— Чего застыл? Пошли укрытие какое-нибудь выберем. У нас пулемёт и спирт есть. Помянем ребят и воевать будем.

Они пристроились в защитной щели. Радист хлебнул спирта, а Шугаев Иван не успел. Прямо на них бежали двое солдат из аэродромной охраны во главе с унтер-офицером. Механик-водитель подпустил их поближе и открыл огонь.

Наверное, сидя за рычагами, Иван отвык от оружия. Длинные очереди из пулемёта ДТ («Дегтярёв танковый») летели россыпью, но Шугаев срезал одного из солдат и ранил унтер-офицера. Унтер понял, что лезть на пулемёт неразумно, и, швырнув издалека гранату, отступил вместе с уцелевшим солдатом.

Затем в их сторону, уходя от русских танков, на скорости стал приближаться бензовоз «МАН» смассивной кабиной. Зарядив новый диск, механик-водитель тщательно прицелился. Грохот взрыва за спиной (сдетонировали снаряды в его родной «тридцатьчетвёрке») заставил Шугаева невольно обернуться. Поймав в прицел бензовоз, сержант пробормотал:

— В тебя-то я, гад, не промахнусь.

И нажал на спуск.

Уничтожить аэродром с несколькими десятками боевых самолётов — задача не из простых. Обе танковые роты уже потеряли почти половину машин, пока прорвались к самолётной стоянке и ангарам.

Уцелевшие танки первой роты во главе с комбатом Шестаковым, грузовик «порше» спулемётной установкой и взвод десантников влетели на стоянку. Под снаряды и очереди крупнокалиберных ДШК угодили юнкерсы, не успевшие завести или прогреть моторы.

С ними было расправиться легче, но многие юнкерсы уже покинули стоянку. Кроме того, лётчики, охрана аэродрома и технический персонал встретили русские танки огнём. Охрана и техники, обученные действиям в подобных ситуациях, вели стрельбу из нескольких пулемётов, карабинов, летели ручные гранаты.

Спаренная установка ДШК расстреляла в упор «Юнкерс-87» иподожгла его. Но когда погнались за другим самолётом, кормовой стрелок очередью из скорострельного спаренного пулемёта МГ-81 перехлестнул «порше». Были убиты двое бойцов из расчёта и помощник водителя.

Уцелевшие зенитчики гнались за юнкерсом и продырявили его в нескольких местах. Бомбардировщик, не сумев взлететь, врезался в сугроб, где его всё же добила зенитная установка.

«Тридцатьчетвёрка» подожгла фосфорными снарядами ангар, в котором ремонтировались повреждённые самолёты. Начавшийся пожар выгнул и обрушил купол. Пламя корёжило алюминий, от сильного жара, искря, горела крыша, внутри взрывались боеприпасы.

Два массивных самолёта-разведчика «Фокке-Вульф-189» сдвойными фюзеляжами угодили под снаряды. И танкисты, и пехота ненавидели эти самолёты, получившие прозвище «рама». Они вынюхивали цели, наводили на них авиацию или корректировали огонь дальнобойных батарей.

Трёхтонные бронированные самолёты были недоступны для зениток, а пять пулемётов на каждом давали возможность отбиться от советских истребителей. Сейчас оба фокке-вульфа с двадцатиметровыми крыльями горели, разваливаясь на куски. Их пожирал собственный бензин из объёмистых баков.

Лейтенант Фёдор Тихонов увидел прямо перед собой «Юнкерс-87», выруливавший на взлётную полосу. Снаряд башенной «сорокапятки» пробил фюзеляж, разворотив метровую дыру. Самолёт упрямо продолжал бег, пока следующий фугасный снаряд не взорвался под кабиной пилота. Горел двигатель, из разбитой кабины выбирался кормовой стрелок.