Как и в первый раз, именно эту молчаливую девушку, что с деловым видом одевала меня, хотелось забросать вопросами. Кажется, я начинала испытывать настоящий информационный голод. Вокруг меня происходило слишком много непонятного и таинственного, что не могло не раздражать. И где искать ответы на многочисленные вопросы, ума не прилагала.

На этот раз меня привели в комнатку точь-в-точь такую же зеркальную и круглую, со сценой посредине, как и первая. Только эта отливала едва заметно голубым, отчего казалась холодной. Пока ждала музыки, чувствовала себя не очень уютно, словно за пределами комнаты все сковал трескучий мороз, разукрасив зеркала с той стороны причудливыми узорами, и холод его проникал сквозь щели и касался меня. Понимала, что иллюзию рисует мое разыгравшееся воображение, но так прониклась ею, что даже немного мерзла, хоть внутри и было достаточно тепло. С долей непривычного удовольствия начала двигаться в такт заигравшей мелодии. Вот только танец мой не продлился и минуты. С легким шуршанием одно из зеркал отделилось от стены, выехало вперед, а потом в сторону. В образовавшемся проеме моему изумленному взору предстал улыбающийся Лука, на этот раз полностью одетый. Обрадовалась ему, как родному. Что-то мне подсказывало, что он — один из немногих адекватных здесь и не несет никакой угрозы.

— Привет, красавица! — еще шире улыбнулся Лука, сделав шаг вперед и подождав, когда зеркало за его спиной встанет на место. — Я тут подумал, что еще больше, чем смотреть на тебя танцующую, хочу поболтать с тобой, как тогда, на кухне, — подмигнул он мне и уселся на край сцены.

Музыка продолжала звучать, но двигаться я перестала. Стояла посреди сцены, не зная, как лучше поступить дальше.

— Иди сюда, — похлопал Лука рукой рядом с собой. — Если честно, не такой уж я ценитель танцев. Это дядя мой пытается всех нас приучить к высокой культуре…

Ну я бы не стала называть то, что здесь происходит так высокопарно. Какая же это культура, когда кто-то кого-то заставляет выполнять малейшую прихоть? Скорее, смахивает на культурное извращение.

— Как тебе мой подарок? — поинтересовался Лука, когда я опустилась рядом с ним на край сцены и с удовольствием свесила с нее ноги. Даже захотелось поболтать ими, как в детстве.

Не сразу догадалась, что имеет ввиду он мой наряд. Лишь по тому, с каким удовольствием он разглядывает платье, поняла. И снова испытала неловкость, потому что взгляд его откровенно ласкал, словно мог видеть то, что находится под одеждой. Но выглядел Лука при этом таким бесхитростным, что ли, и довольным, что неловкость моя быстро испарилась, уступая место признательности. Я, действительно, была благодарна ему за избавление от позора. Не представляла себя, сейчас, в том откровенном наряде, мило болтающей с этим до ужаса обаятельным мужчиной.

То ли образ Луки после нашего первого знакомства значительно исказила моя память, то ли он, действительно, сегодня выглядел необычайно привлекательным. Только я не могла оторвать от него взгляда, любуясь теплыми карими глазами, блестящими густыми кудрями, его задорными ямочками на щеках… Он рассказывал, как позабавила я его сегодня забастовкой во время отбора на приватные танцы, восхищался стойкостью моего духа, кажется, и смеясь расписывал, как гордо я смотрелась в стороне ото всех, не желающая танцевать, но слушала все это я вполуха. Даже самой себе боялась признаться, как сильно нравится мне этот мужчина, каким мелодичным кажется его голос, как крепнет во мне желание видеть эти глаза перед собой как можно чаще…