Я смотрел, как она лежит на надгробии; в ее голосе уже не было жесткости, с какой она спросила, не служил ли я в военно-воздушных силах, теперь в нем звучала усталость, грусть и какое-то странное одиночество. У меня засосало под ложечкой, и мне захотелось сделать чертовски глупую вещь: взять ее к себе домой к мистеру и миссис Томпсон и сказать миссис Томпсон (она добрая душа и не стала бы возражать): «Послушайте, это моя девушка. Позаботьтесь о ней». Тогда я бы знал, что она в безопасности, что с ней все будет в порядке и никто ее не обидит. Я вдруг испугался именно этого, что кто-нибудь придет и обидит мою девушку.

Я наклонился, обнял ее одной рукой, поднял и почти прижал к себе.

— Послушай, — сказал я, — идет сильный дождь. Я собираюсь отвести тебя домой. На этом мокром камне ты насмерть простудишься.

— Нет, — сказала она, положив руки на мои плечи, — домой меня никто и никогда не отводит. Ты вернешься к себе один.

— Я не брошу тебя здесь, — сказал я.

— Нет, я хочу, чтобы ты так и сделал. Если откажешься, я рассержусь.

Я в недоумении уставился на нее.

В призрачном ночном свете ее лицо казалось немного странным и бледнее, чем раньше, но оно было прекрасно, о господи, оно было прекрасно. Я не могу сказать иначе.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил я.

— Я хочу, чтобы ты оставил меня здесь, ушел и не оглядывался, — сказала она, — как те, что ходят во сне, их называют лунатиками. Возвращайся под дождем. На это у тебя уйдет несколько часов. Но ничего: ты молодой, сильный и у тебя длинные ноги. Возвращайся в свою комнату, где бы она ни была, ложись в постель, усни, а утром проснись, позавтракай и отправляйся на работу, как всегда.

— А как же ты?

— Обо мне не беспокойся. Просто уходи.

— Можно мне зайти за тобой в кино завтра вечером? Может это быть похожим на то, о чем я тебе говорил, ну… на что-то постоянное?

Она не ответила. Только улыбнулась. Она сидела совершенно неподвижно и смотрела мне в лицо; затем закрыла глаза, откинула голову и сказала:

— Поцелуй меня еще раз, незнакомец.

Я ушел так, как она сказала. Я ни разу не оглянулся. Протиснулся сквозь ограду кладбища и вышел на дорогу. Казалось, вокруг никого не было, кафе у автобусной остановки уже закрылось.

Я пошел по тому же пути, каким нас привез автобус. Впереди тянулась бесконечно длинная, прямая дорога. Наверное, какая-нибудь Хай-стрит. По обеим ее сторонам были магазины, и вела она на северо-восток от Лондона, туда, где я никогда раньше не бывал. Я по-настоящему заблудился, но это не имело значения. Я чувствовал себя лунатиком, как она и сказала.

Я все время думал о ней. Пока шел, я видел перед собой только ее лицо. В армии это бывает — когда девушка так забирает парня, что он почти ничего не видит, не слышит и не знает, что делает; я считал это пустыми выдумками, думал, что такое случается только с пьяными, теперь же я понял, что это правда и что это случилось со мной. Я больше не беспокоился о том, как она доберется домой; она просила меня не беспокоиться и, наверное, жила где-то поблизости, иначе не заехала бы так далеко, хоть и нелепо проделывать такой путь до работы. Возможно, со временем она обо всем рассказала бы мне. Я не стал бы ничего у нее выведывать. Одно я решил твердо — следующим вечером забрать ее из кинотеатра. И ничто не помешало бы мне это сделать. Время до десяти вечера покажется мне целой вечностью.