– А почему, чтобы узнать адрес, вы позвонили ему, а не на работу?

Не позвонила я на работу потому, что там вовсю шуровала налоговая, но следователь-то думал, что я про налоговую ничего не знала, поэтому я довольно натурально смутилась и сказала:

– Ну, понимаете, не хотелось перед директором такой растяпой себя выставить, он бы ругаться начал.

– А почему же она, Миронова, не подождала вас на остановке, если знала, что вы ее адреса не знаете?

– Этого я вам сказать не могу.

– А какие вообще у вас с ней были отношения? Дружеские?

– Ну, подругами мы не были, разница в возрасте у нас большая, почти двенадцать лет, а так нормальные были отношения, служебные.

– Продолжайте.

– Значит, поднялась я на четвертый этаж, позвонила в квартиру.

– По дороге никого не встретили?

– Нет, никого. Открыл дверь Лерин муж.

– А с чего вы взяли, что это ее муж, если раньше его никогда не видели?

– Он так сказал, и потом в ее квартире, в домашнем виде… Он удивился, сказал, что Лера не приходила, подождать не предложил, я и пошла себе.

– А как он выглядел, был ли взволнован?

– Да нет, обычно выглядел.

– А в квартире вы ничего необычного не заметили?

– Да я в квартире-то и не была, так только, постояла в прихожей.

– А почему он не предложил вам подождать?

– Откуда я знаю? Сказал, что торопится!

– А что было дальше?

Я рассказала ему, как я погуляла вокруг дома, как позвонила Вите, как подождала его, потом мы вдвоем пошли в квартиру к Лериному мужу, но Леры там не было, словом, почти все, как было на самом деле. Борис сказал, что нужно придерживаться одной линии, а чтобы следователь не запутал, стараться врать только по необходимости.

– А потом директор поехал на работу, а я домой.

– Почему?

Я выразительно посмотрела на свои колени.

– Ах да, нога больная. И дома вам больше никто не звонил, и вы никому не звонили и ни с кем не встречались?

– Ну почему же, звонил мне и в гости приезжал один человек.

– И кто же это? – он посмотрел на меня, уже предвкушая, как я буду отказываться называть имя, и как он будет меня стыдить и пугать, но я с готовностью ответила:

– Мой бывший муж, мы поддерживаем хорошие отношения, он часто меня навещает.

Съел? Ну, то-то.

– Еще что-то хотите про бывшего мужа узнать?

– Спасибо, пока не надо. И с мужем потерпевшей Мироновой вы больше никогда не общались?

– Совершенно верно. Он помолчал.

– Скажите, а почему вы вообще в тот понедельник ушли с работы?

– Собирались работать над товарным отчетом, а там все время то поставщики, то еще кто-нибудь, телефон звонит, народ вечно толчется, словом, отвлекают, вот директор нас и отпустил.

– А документы были у кого: у вас или у нее?

– У меня, ну и у нее немного.

– Значит, у нее была сумка?

Вот молодец, догадался. Теперь надо мне держать ухо востро.

– Конечно, была, какая же женщина без сумки ходит!

– Возле трупа сумки не было.

Я пожала плечами. И тут он выложил передо мной большую сумку из коричневой кожи. Ремешок на ней был оборван, а сама сумка вся изрезана. Сердце у меня екнуло. Неужели нашли Лерину сумку? Откуда? Я присмотрелась – блестящая накладная штуковина была на месте, значит, это не та сумка.