— Нам вдвоем пришлось бы противостоять всему миру, — сказал Делауро.

— Потому-то я и удивился, что вы пришли, — сказал Абренунсио. — Я всего лишь овца на заклание в загоне Святой Инквизиции.

— Честно говоря, я и сам не знаю, зачем пришел, — сказал Делауро. — Наверное, Господь Бог послал мне испытание в лице этой девочки.

Ему надо было это сказать и облегчить душу. Абренунсио пристально посмотрел на него и заметил, что гость крепится, чтобы не пустить слезу.

— Не мучайте себя понапрасну, — мягко сказал он. — Скорее всего вы зашли просто поговорить о ней.

Делауро почувствовал себя раздетым догола. Он вскочил, ища глазами дверь, и не выскочил стремглав из комнаты только потому, что в самом деле был полуодет. Абренунсио помогал ему облачаться в еще непросохшие одежды, стараясь задержать его для продолжения беседы. «С вами я мог бы разговаривать до скончания века», — сказал он, предлагая гостю стаканчик какого-то светлого зелья, дабы полностью восстановить зрение. А потом заставил его вернуться от самой двери, напомнив о забытом в комнате чемоданчике. Но ничто не могло рассеять мрачного уныния Делауро. Он поблагодарил хозяина за гостеприимство, за оказанную медицинскую помощь, за зелье, но ограничился лишь обещанием зайти как-нибудь в другой раз и поболтать подольше.

Он не мог подавить в себе желания немедленно увидеть Марию Анхелу. То, что уже наступила ночь, ему поначалу и не подумалось. Он хотел было пройти, как раньше, задворками, но путь преградил бурно разлившийся ручей из водостока, и пришлось по колени в воде шлепать по улице ко входу. В дверях монастыря привратница пыталась задержать его, заявив, что вот-вот будет подан сигнал отхода ко сну, но он ее отстранил:

— Приказ сеньора епископа.

Мария Анхела в испуге проснулась и не узнала его в потемках. Он не нашелся, чем объяснить свой визит в такое неподходящее время, и сказал первое, что пришло на язык:

— Твой отец желает тебя видеть.

Девочка разглядела сундучок у него в руках и вскипела:

— А я не желаю.

Он, растерявшись, спросил — почему?

— Потому, — сказала она. — Лучше умру.

Делауро хотел ослабить ей повязку на больной ноге, чтобы сделать ей что-то приятное.

— Не надо, — сказала она. — Не трогай.

Он не послушался, и тогда девочка влепила ему в лицо смачный плевок. Он не шелохнулся и подставил другую щеку. Мария Анхела плюнула еще раз и еще. Он подставлял то одну щеку, то другую, впав в экстаз от охватившего его греховного наслаждения. Закрыв глаза, читал молитву, а она осыпала его лицо плевками с той же яростной страстью, с какой молился он, и не останавливалась до тех пор, пока не увидела всю бесполезность своей затеи. И он стал зрителем страшной картины бесовской одержимости. Волосы Марии Анхелы сами собой извивались, подобно змеям Медузы, а изо рта вырывалась зеленая пена и свирепая ругань на дикарских языках. Делауро схватил свое распятие, приблизил к ее лицу и вскричал страшным голосом:

— Сгинь, кем бы ты ни был, сгинь, отродье ада!

Его крик еще более распалил вопящую девочку, которая вцепилась в узлы связывавших ее ремней. Прибежала в испуге тюремщица и старалась ее усмирить, но сделать это удалось лишь Мартине с помощью ей одной ведомых небесных сил. Делауро бежал.