В этой пьесе персонаж, которого я пытаюсь сценически воплотить, произносит: «Удивительная вещь – симпатия». Я по привычке заглянул в словарь Даля и вычитал: «Симпатия – беспричинное, интуитивное влечение к кому-то или чему-то…» Тогда я добрел до «интуиции». Она, оказывается, «непосредственное постижение истины без предварительного логического рассуждения».

Значит, я люблю Сережу беспричинно и без предварительного рассуждения. Надеюсь на взаимность. В работе это очень опасно, так как снижает планку требовательности, но авось пронесет.

Жизнь оказалась очень короткой, и всяческих «вех» в ней – считаные метры.

Арцибашев у меня – веха.

Это была удивительная пара: она – живой гений, он – муж, брат, нянька, поклонник, цербер и академик. И все это под одной крышей.

Нельзя совмещать дружбу со службой. Сколько замечательных театральных работ за плечами Мессерера. И сколько вынужденных с его стороны наших совместных свершений.

Началось это со спектакля «Маленькие комедии большого дома», когда мы с Мироновым, получив от Плучека благословение на постановку, тут же ринулись за помощью к друзьям, и в первую очередь, конечно, к Мессереру. Он прочел пьесу, вздохнул и уныло согласился.

Чем ближе подходил репетиционный финиш, тем катастрофичнее выглядела ситуация с оформлением. Мессерер ныл, просил пардону, говорил, что не может переступить через собственное «я» и воздвигнуть на сцене советскую новостройку, ибо сам – из архитекторов и не понаслышке знает, что это такое.

Мы с Андреем бились в истерике и за несколько дней до срока сдачи макета художественному совету связали Мессерера и потащили его на строительную выставку на Фрунзенской набережной, внутри которой в холодной безлюдности стояли скелеты достижений советского градостроения.

Дальше события развивались так: Андрюша встал на стреме, обрушив всю мощь своего обаяния на древнюю старушку-смотрительницу, а мы с академиком судорожно отрывали от пьедестала макет блочной многоэтажной башни.

Расчленив макет на составные и засунув блоки под рубашки и в брюки, мы мигнули подельнику и, чинно полемизируя о судьбах советской архитектуры, вынесли экспонат на волю.

Это было лет сорок тому назад, но думаю, что до сих пор никто не хватился этого шедевра.

Так как художественный совет театра не подозревал о существовании выставки, макет, наспех склеенный Мессерером, был благосклонно принят руководством, и через некоторое время башня уже торчала на сцене театра и имела вполне большой зрительский успех вместе со спектаклем.

Но черт с ним, с творчеством. Дружить с Борей необходимо, но трудно. Когда он встревожен, он совершенно теряет чувство юмора, к счастью ненадолго, хотя встревожен он часто.

Белла была непредсказуемой. Самобытная внешняя красота и высокий талант редко совместимы, как хрестоматийные гений и злодейство. В этом контексте всегда вспоминают прекраснейшую Анну Андреевну Ахматову. Но наша лучше.

В компьютерную эпоху она писала письма, причем авторучкой. Письма эти – наглядный пример изящной эпистолярной словесности.