Правильно, наверное, ругалась: они немного со своей опекой перегибали, но признаваться в этом, как любые нормальные мужики, не собирались, так что веселья хватало с лихвой, особенно когда после пережитых волнений все вместе садились пить чай и, устраивая разборку полетов, ухохатывались до слез, вспоминая очередное происшествие.

Николай улыбался этим своим мыслям, представляя Аглаю с Глебом и подумывая, что Кира им обязательно понравится и наверняка они с Глашкой станут закадычными подружками, которых у Аглаи никогда не было.

Торжественный ужин проходил в сплошном веселье. У них так всегда — любые застолья и посиделки — смех, шутки, рассказы веселые. Но нынче Николай как‑то выпадал из общего хоровода — кивал, поддакивал невпопад и улыбался чему‑то.

Вера Максимовна, легонько похлопав Аглаю по руке, обратила ее внимание на Колю, многозначительно кивнув головой в его сторону, витавшего в каких‑то своих мыслях, загадочно улыбаясь.

— Да, я уж заметила, — прошептала ей Глашка. — Что это с Алтаем?

— Не знаю, — шепотом же, заговорщицки поделилась Колина мама. — Он всю дорогу такой был, нас не слушал, улыбался чему‑то. Я думаю, тут без девушки не обошлось.

— Щас выясним! — пообещала Глашка, заметив, что Коля поднялся из‑за стола и направился в кухню.

— Глашенька, Алтай сам расскажет, когда созреет, — заметив эти маневры и перешептывания, пытался остановить ее Глеб.

— Ну да, а я что, ждать должна? — возмутилась Аглая, поднимаясь со стула.

— Видимо, нет… — рассмеялся Генералов.

— Так, давай‑ка колись, Алтай! — воинственно заявила Глашка, торопливо врываясь в кухню.

— Ты о чем, Стрелка? — предпринял попытку уйти от допроса Николай.

— Коля! — призвала к порядку Глашка. — Ты кому пытаешься ввинтить? Ау! Алтай, это я, твоя подруга Аглая! А там сидит мой муж разведчик! Ты же весь вечер такой загадочный, чему‑то улыбаешься, нас вообще не слышишь, выпал из пространства! Давай признавайся, кто она?

— М‑м‑да! — безнадежно согласился Николай.

— Ну, Коля‑я‑я, не томи! — поторапливала Глашка.

— Ее зовут Кира, — признался Коля и снова чуть мечтательно улыбнулся.

— И… — подталкивала Глашка.

— Глаш, это длинная история.

— Вчера еще этой истории не было, значит, не очень длинная! — настаивала подруга.

— Ладно, — смилостивился Крайнов, — давай чай отнесем, и я всем расскажу, чтобы ты не утруждалась пересказом.

— Ну что? — спросил Генералов, усмехаясь, когда Аглая с Николаем вернулись в комнату.

— Алтай обещал расколоться принародно! — объявила Глашка, села на место, прижалась к мужу и поторопила: — Ну, давай, Коль, рассказывай!

Он рассказал. Как они встретились в аэропорту, и она его узнала, про то далекое лето и как она играла на пианино, а они с мальчишками лазили через забор — рассказал немного иронично, с налетом легкой грусти по ушедшему безвозвратно.

— А я ее помню! — обрадовалась Вера Максимовна. — Леш, ты тоже должен ее помнить! — обратилась она за поддержкой к мужу.

— Конечно! — уверил с энтузиазмом Алексей Михайлович. — Пианистка!

— Ну да! — И Вера Максимовна принялась рассказывать: — Ты же, Коленька, не мог больше ездить к Галочке, все время на сборах, а мы с папой каждое лето к ней наезжали по выходным. Помню, приехали на следующий год после тебя, услышали, кто‑то играет, спросили Галю, а она смеется: «Мы, говорит, тут культурными стали, прям музыкально образованными, куда там! Все ближайшие соседи с одиннадцати до двух дня каждый день выключают радио, телики, все газонокосилки и шумные электроприборы и — в огороды! Тишина стоит, только музыка раздается! Даже ребятня не орет. Мы ей предлагали вывешивать на заборе программу концерта: название произведения и композиторов, а она хохочет, говорит, что играет по вдохновению, без программы!»