Это Киру не пугало, деньги у нее имелись. Приличную сумму она всегда носила с собой во внутреннем зашитом кармане, это стало привычкой с первого побега, пачка поменьше — за подкладкой сумочки, и еще одну она прихватила из дома.

Откуда такие деньги? Кое‑что осталось после покупки квартиры, а остальные… Она же не тратила на себя всю зарплату! Вещи покупала только необходимый минимум, без изысков, единственное концертное платье осталось из прошлой жизни, рестораны‑кафе не посещала, даже в кино не ходила, только работала. Вот и скопились.

У Киры взяли какое‑то немереное количество крови в несколько пробирок, а все потому, что от бессилия и безразличия, когда ее спрашивали в регистратуре:

— А на сахар будем сдавать? А на холестерин? А на… — еще с десяток каких‑то наименований.

Она только кивала головой — будем, на все будем, только давайте уже сдадим!

Ей выдали бланки, стерильную баночку для анализа мочи и указали направление, куда двигаться дальше.

Банан она сжевала по дороге, в маршрутке, вместе со слезами, текшими по лицу, — из окна машины Кира увидела здоровенный плакат с румяным мужиком, державшим пенную кружку пива и спрашивавшим большими буквами: «Коля, а ты пивка?!» — и слезы потекли сами собой. Не каплями, ручьями без всхлипов и участия сознания в этом процессе, и она жевала сладко‑горько‑соленый банан, не чувствуя его вкуса.

Добравшись до домика, Кира смогла только снять сапоги, шубу, доплестись до кровати и, рухнув на нее, невидяще, тупо уставилась в потолок.

«Осталось пять дней. Надо как‑то собрать себя в кучу, а то папа перепугается и полетит меня спасать. А этого никак нельзя! Надо собраться!»

Она проспала часа два, а проснувшись, почувствовала себя намного бодрее, даже смогла приготовить ужин, поела, не чувствуя вкуса еды и проталкивая ее через скорбящее болью горе.

«Как я смогу без него жить? — подумала Кира. — Как мне жить‑то теперь?»

А вот об этом думать нельзя было никак! Нельзя! Она подумает о Коле, когда выберется на безопасное пространство. Она ляжет и станет думать о нем целыми днями, а сейчас нельзя!

Кира натаскала дров со двора, проделав это в несколько этапов, останавливаясь, передыхая — руки‑ноги ослабели, как у старушки, и воздух проходил с трудом через ком боли, сжимавший легкие. Ничего!

Надо занять себя делами! Натопила печь, стараясь не смотреть на огонь и не вспоминать другой огонь, в камине. Ничего!

Постирала свое бельишко, развесила в комнате на спинках стульев и кровати. Кира ни разу за эти дни не вспомнила о музыке, о своих учениках — весь объем мыслей, воспоминаний в разуме занимал Николай Крайнов!

Ничего, она справится!

Кира проспала на следующий день до полудня. Без сновидений, черной дырой!

После трех ей надо быть в поликлинике, забрать результаты анализов и сходить на прием к врачу.

Женщина лет за тридцать пять, в белом, подогнанном по фигуре халате с синим воротничком и такой же каемочкой на кармане, с хорошим макияжем и укладкой, приветливая и улыбчивая, долго изучала результаты анализов Киры. А когда оторвалась от них, нежно попеняла: