— Его отец – хороший техник из третьего сектора. Уже на пенсии. Джорджи очень поздний ребенок.

— Я всегда был среди них как червь среди жуков – едва слышно произнес монах – Я был таким трусом... А мне так хотелось быть крутым… и девчонки… на таких как я они даже не смотрели. Зато на вечеринках, после того как Басс и остальные делали свой выбор, мне всегда перепадали остатки – самые пьяные и уродливые девки, хихикающие и пишущие сообщения пока я делал свое дело. Или они просто спали… о проклятье… я просто хотел получить от жизни хоть что-то… и вот чего я достиг… Нортис, прости меня… прости! Я просто испугался! Я побоялся пойти против них! Они бы и меня швырнули следом за тобой! Они всегда были конченными психами – особенно под дозой! – и никогда никого не боялись! С таким-то отцом как у Басса – ведь он сын самого бога! Сын бога Астероид-Сити! Басс всего-то поплакался папочке и тот живо все исправил! Будто и не было той плачущей девочки… Господи… прости меня, ибо грешен я…

— Нортис – сделала последнюю попытку Марлин – Давай решим эту проблему правильно. Пожалуйста, не торопись.

— Уходи, Марлин. Это последнее предупреждение. Или я убью и тебя – неожиданно ровный и спокойный механический голос дал многое понять. Время переговоров закончилось. Рука Марлин сама собой упала на рукоять игольника. Сработал ее инстинкт.

— Нортис…

Ответа не было.

— Нортис!

В ответ тишина…

Время переговоров окончилось…

И железный лес труб доказал это незамедлительно. Многие «стволы» внезапно завибрировали, издали резкие ревущие звуки. Другие исторгли облака пара. Еще несколько наоборот – затихли. И случившееся разом изменило звуковую «картину». Марлин словно заблудилась в звуках. А затем и в запахах – ибо пространство вокруг заполонила невыносимая вонь. Где-то открылся люк и на пол изливался поток жижи исторгнутой из больных чрев жителей двенадцатого сектора – тех из них, кто еще пользовался туалетами, а не справлял нужду в любом темном уголке.

Сбросив чужой рюкзак, Марлин вытащила из собственной сумки небольшой сверток, за мгновение развернула его и набросила на бормочущего брата Джорджи что-то вроде одеяла, впервые стараясь не смотреть на него. Дружелюбный и добросердечный брат Джорджи оказался сгустком трусливой мерзости, долгие годы пытающейся искупить свои грехи.

— Я не хочу умирать, Марлин… – донеслось из-под легкого, но невероятно крепкого пластикового полотнища.

— Вставай! – рыкнула девушка, выхватывая игольник и кружась на месте, вылавливая признаки опасности. Обонятельные рецепторы она отключила – через дикую вонь пропитанного химией дерьма не пробиться иным запахам. Откуда Нортис мог знать о ее модификациях? Она не рассказывала детали своей модернизации. Она с детства была убежденной противницей вживления в тело механических устройств. Таково ее воспитание, убеждение и вера. Но это не касается чужеродных биологических включений.

У нее обостренные зрение и нюх, когда требуется, она может ненадолго стать быстрее и сильнее любого тренированного мужчины. Имеется и еще несколько сюрпризов для любого противника. И это не говоря о ее приобретенных и тщательно сохраняемых тренировками навыков стрельбы, нахождения укрытий, противодействия различным типов агрессорам. Ее выбил из колеи не страх. Ее выбила из колеи личность врага. И вскрывшаяся правда о брате Джорджи. Такое открытие пошатнет любого человека обладающего маломальской порядочностью и жизненными принципами. У Марлин они были. И что хуже всего – она сочувствовала Нортису, понимая всю величину его горя, негодования и неутоленной мести. Нортис вышел на смертный бой не с каким-то там пытающимся искупить давнюю вину смиренным монахом. Нет. Нортис вышел на битву с заклятым врагом избежавшим справедливого наказания. Она понимала, что у нее нет шансов переубедить того, кто ради своей цели буквально вырвал из собственной груди сердце и бросил его как жертву на алтарь победы. Такой не отступит. Она бы и не пыталась, осознай это сразу. Помешало ее сострадание – ведь она помнила тощего бледного паренька с синюшными губами, мечущегося в горячечном бреду на узкой койке. Несчастный обездоленный ребенок сирота с жестоко искалеченным телом и судьбой. Вот кого она вспомнила. Вот кого она попыталась отговорить. Безнадежно. Затея была обречена на провал с самого начала.