Бабах!

Отозвался кофр, куда пуля и угодила. Стрелок не был уверен, что перед ним террорист. Поэтому выстрелил не в человека, а в чемоданчик. Тяжелая свинцовая пуля легко инициировала нитроглицерин, подорвав заряд шагах в двадцати от кареты. Судя по всему, этот зевака находился за толпой и ждал, когда все хлынут в разные стороны, а охрана сосредоточится на нападающих. Стрелки ведь насели с левого борта.

Тридцать секунд.

Стрелки, расстреляв барабаны своих револьверов по центральным каретам, побросали их, попытались бежать. Но лейб-конвой их уже успел окружить и отрезать. Они действовали тихо и спокойно. Император был в безопасности в своей бронированной карете. Если сам высовываться не станет.

Анархисты попытались броситься врассыпную. Но без толку. Лейб-конвой, жестко работая прикладом и пулей, быстро осадил их на землю. А потом повязал и, совместно с подоспевшей полицией, обеспечил периметр. Люди-то, оно конечно, бросились врассыпную. Но как только стрельба прекратилась, полезли обратно – глазеть. Дело-то какое! На Императора напали! И как лихо! Дерзко!

Дождавшись, когда лейб-конвой возьмет периметр под полный контроль, Николай Александрович вышел из кареты. Вид та имела довольно жалкий. Деревянная обшивка пошла щепой, совершенно испоганив экстерьер. А вот стальная коробка выдержала обстрел, словно бы его и не заметив. Легко и непринужденно.

Вышел, значит. Хмуро осмотрел побоище под бешеными взглядами анархистов. Те уже лежали в пыли, связанные «ласточкой», да с кляпом во рту. Так что могли лишь строить страшные «мордочки», вращать глазами да пыхтеть.

– Этих, – кивнул Император, – собрать и допросить. Трупы тоже на опознание заберите.

– Слушаюсь, – козырнул командир походного наряда лейб-конвоя.

– Потери есть?

– Кучер травмирован. При взрыве лошади дернули и едва не понесли. Он и свалился.

– Оказать помощь. Это все?

– Да. Они ведь по нам не стреляли совсем. Все по каретам. Надеялись жизни разменять, видимо.

– Понятно. Действуй. Выбери маршрут так, чтобы на телеграф заскочить.

– Что журналистам говорить?

– Ничего. Пока ничего. Нужно выяснить, что произошло и кому это понадобилось, – произнес Император и вернулся в свою карету. Минут через десять тронулись. Успели и пленных погрузить, и раненых, и трупы. И вещи личные собрать.

На телеграфе же Николай Александрович велел отправить Льву Семеновичу Пинскеру телеграмму:

И поехал разбираться с верфями. Конечно, соблюдая предосторожность. Мало ли еще кто остался из этих анархистов. Их, конечно, уже через пару часов раскололи до самого донышка. То есть они выдали и своих сообщников, и сочувствующих, и вообще всех, кого лично знали. Что позволило до вечера зачистить город от опасного элемента. Однако анархисты ребята непредсказуемые. Что мешало им заехать в Николаев двумя или тремя независимыми группами? Ничего. Вот наш герой бдительности и не терял…

Спустя девять дней Император вернулся в Санкт-Петербург, где уже ждали Пинскер «со товарищи», готовые практически на все. Ведь суверен хранил молчание и никак не комментировал нападение. Хотя слухи по столице ходили один мрачнее другого. Хватило и тех, кто связал декабрьское нападение с январским. И теперь срочно требовалось найти «козлов отпущения», дабы спустить пар и несколько успокоить людей. За счет общины, разумеется. За счет общины. Тем более что среди нападающих опять хватало «молодых да ранних» из этого палестинского народа, да и показания они дали довольно скверные для общины. Понятно, что среди уважаемых людей олигофренией никто не страдал. Но они не единственные были в палате…