— Вообще-то я стараюсь не есть сладкое на ночь, — говорю ему, когда мы входим в гостиную.

— С каких пор? — он улыбается, приподнимает бровь. А сам лезет в нижнюю морозилку большого холодильника-шкафа.

— С тех, когда мне уже не двадцать.

Свят широко улыбается.

— Тебе всего двадцать пять, Вера! И я знаю, ты хочешь это мороженое.

Мне хочется закатить глаза. А еще улыбаться… Беззаботно. И фисташковый десерт мне действительно хочется.

Аверин достает белые глубокие чашки, ловко накладывает лакомство. Подает их мне, а сам идет включать камин. Следую за ним к серым креслам. Они низкие, квадратные. Обитые самой простой на вид тканью. Но уютные с первого взгляда.

Присаживаюсь. Они еще и мягкие.

Камин вспыхивает, язычки пламени контрастируют с его черными стеклами. Красиво и завораживает. Вся комната остается за нашими спинами, мы в дальнем углу. Впереди только шкура на полу и окно сбоку. За ним темный двор. Чувствуешь себя не в современном доме, а в берлоге охотника.

— Здесь круто, — подаю Святу его мороженое.

— Да, — он соглашается, садится в кресло рядом, — я покупал дом с ремонтом. Как Керн у вас. Старый хозяин знал толк в загородном уюте.

— Он переехал?

— Да, с семьей за границу.

Блестящей ложечкой соскребаю подтаявшую сладость. Она окончательно согревается на моем языке. Такой нежный вкус.

Аверин рядом тоже ест. Не так смакует, правда. Почти кусает.

— Ты как обычно нетерпеливый, — смеюсь, — опять заломит зубы.

Вздрагиваю, когда он дарит мне внимательный взгляд. Устроила вечер воспоминаний!

— Прости…

Мужчина хмурится.

— За что?

— Ты просил не ворошить прошлое.

Свят улыбается.

— Ну тема мороженого — пустяк.

Хозяин дома явно хотел спасти обстановку. Но она стала тяжелее. Мы оба молчим, сосредоточенно едим мороженое. Как будто это такое важное дело в жизни.

От камина идет тепло. Аверин выключил верхний свет, так что комнату освещает лишь огонь и несколько светильников сбоку. Как ни крути, атмосфера потрясающая. Давно я вот так просто не сидела. И напряжение от диалога уходит на второй план. И накатывает некоторая смелость.

— А на серьезные темы ты вообще не хочешь со мной говорить?

— Имеешь в виду отцовство?

Ох, и его тоже. Но чтобы уладить вопрос дочки, мы должны разобраться между собой сначала. Я так чувствую.

— Ты пообещал, что с Алей все будет хорошо. Тебе прежнему я могла верить.

— Можешь верить и сейчас.

Святослав отвечает быстро. И я не теряю момент.

— А ты смог бы не сомневаться в моей честности?

Мы прилично съели мороженое, пока молчали. Но почему мне кажется — остатки десерта грустно растают в чашечках?.. Мы оба лишь теребим ложки пальцами.

— Я никогда не обманывал тебя, Вера, — напоминает Свят, — а ты?

Чуть не ляпаю — я тоже! Но прикусываю язык…

— Я соврала тебе. В главном.

Аверин резко поднимает на меня глаза. Чашка с мороженым больше не волнует его от слова совсем. Он весь цепенеет.

— В чем конкретно?

Нет, я не жду, что он сейчас заключит меня в объятья, покроет каждый сантиметр поцелуями и скажет — я весь твой. Между нами так и останется пять лет и много боли. Но ответ на вопрос даю прямой. И на этот раз предельно честный.