— Мразь! Власовец! Ублюдок! Вам все равно, кому страну продать, лишь бы «без забот о пропитании»! Сволочь! Пустите меня, мужики!..

…Услышав о требовании ветеранов, Шатурин потемнел лицом, но ничего не сказал. Молча сломал сургуч на конверте, молча прочитал все то, что там было — два небольших листка, покрытых петитом. Потемнел лицом еще больше, потом сплюнул и прошипел:

— Ладно, черт с вами! Коли все выйдет — отвечу по всей строгости… — и больше к вопросу о командовании операцией не возвращался.

В назначенный день мы, проверив предварительно связь, выдвинулись в условленное место. Коротко пискнул одноразовый передатчик, сообщивший Штабу Сопротивления, что мы на месте, а через пару минут пришла команда начинать.

Мы выкатились на поверхность и ударили разом. Разметали два десятка «попрыгунчиков», умудрились чудом завалить одного «карпа», и залегли под огнем доброго десятка «носачей». В этот момент рация ожила снова:

— Дятлы, Дятлы! Здесь Джелат. Здесь Джелат. Не бейте «носачей», которые не станут стрелять в вас. Не бейте «носачей», которые не станут стрелять в вас.

Он не успел продолжить, как я с изумлением уставился на происходящее. Из десяти «носачей», только что бойко двигавшихся к нам, поливая огнем по площади, три вдруг замерли, а потом… А потом, ни мало не сумняшеся, врезали согласованным залпом по своему собрату. Тот вспыхнул и взорвался, а чокнутые «носачи» дружно развернулись и прикончили следующего. Затем они со всех своих семи ног каждый рванули к ближайшей «тарелке». Дальше я не видел, потому что над нашей позицией зависли три «карпа» и устроили нам библейский Содом. С Гоморрой за компанию… Мы отбивались, как могли, изо всего наличного оружия, когда один из «карпов» тоже рехнулся и, свалив одного своего приятеля, припустил за вторым, выписывая в воздухе виражи, которым обзавидовался бы сам Иван Кожедуб. Второй «карп» пытался удрать, но, видно, не на таковского напал. Серия бледных вспышек — и беглец, задымив, пошел на снижение. «Носачи», оставшиеся перед нами, вели себя более чем странно. Они остановились, явно не решаясь двигаться дальше, и только лупили во все стороны. В божий свет, как в копеечку…

— … Дятлы! Дятлы, мать вашу! Коля, ты живой?!

— Бортников на связи!

— Коля! Уводи своих! Все нормально! Бегом, я сказал! Отбой!

Как бы в подтверждение слов Джелата, еще два «носача» влепили по своим. Те, видно, уже ждали чего-то подобного, и между боевыми роботами завязалась оживленная перестрелка. Им было явно не до нас, и мы улизнули, унося с собой пятерых «двести» и семерых «триста»…

А на следующий день на частоте Штаба Сопротивления пришел приказ. Не просьба, не пожелание, а именно приказ: «Второму батальону ОМОНа срочно передислоцироваться на базу Сопротивления. Контрольное время — восемнадцать часов по московскому времени». Майор хмыкнул и козырнул мне:

— Командуйте, товарищ лейтенант. Они не шутят…

— А вы, товарищ майор?

— А что «я»? В живых оставят, в ОМОНе, скорее всего, — тоже. А остальное… — он махнул рукой. — Правы они, лейтенант. Так что спасибо им и за то, что к стене сразу не ведут…