За чаем говорили про погоду. Митрюхин осмелел и принялся ругать городские власти.

— Да что тебе власти? — пожимал плечами Тёмкин папа. — Что у нас, рук нет, что ли? Выберемся.

— А свет? Свет тоже ты чинить будешь? Тарифы подняли, а сами…

— Свет уже чинят, — отец допил чашку и с сомнением посмотрел на самовар, решая, стоит ли его снова разогревать. — И не власти чинят, а живые люди, типа нас с тобой. У них тоже семьи есть, так что чинят, не волнуйся…

— Так штормовое предупреждение передали же! — не сдавался Митрюхин. — Что, трудно было подготовиться?

— Штормовое предупреждение, — не выдержал Тёмкин папа, — ты тоже слышал. И что? Приехал же в офис на своей… каракатице. И выезд перегородил…

Митрюхин насупился. Тёмке показалось, что он очень хочет обидеться, но ему страшно неохота уходить.

Папе, видимо, тоже так показалось.

— Слушай, — сказал он миролюбиво, — чего это мы чаем давимся? У меня же коньячок есть!

И тут Тёмка внезапно понял, что хочет спать.

Его уложили на стульях в бухгалтерии. Подложили какие-то кофты с вешалок, но все равно было жестко и неудобно. А еще вдруг врубили свет, и лампочка под потолком вспыхнула прямо в глаза.

Папа за стеной обрадовался:

— Я же говорил, что починят!

Тёмка встал, погасил свет, лег. Снова поднялся, чтобы поставить мобильник на зарядку, и лег уже окончательно.

Он долго ворочался, то проваливаясь в сон, то выныривая. И тогда до него доносились приглушенные дверью голоса.

— …армянский делать разучились.

(«Это Митрюхин, — сонно думал Тёмка, — противный он все-таки».)

— …Тёмка умотался сегодня… А я его еще историей нагрузил.

(«А это папа… про меня».)

— Что за история?

— Про первую любовь.

— Трагедь?

— Да как тебе сказать… Нормальная первая любовь… У тебя что, не было?

— Нет…

Они помолчали.

— Ну что, — сказал папа, — по последней?

— Почему по последней! У меня тоже есть! Ты погоди, я сейчас!

Стало совсем тихо, и Тёмка наконец заснул.

Динка устала. Она так устала, что у нее не было сил даже на то, чтобы поесть, хотя есть очень хотелось.

Она с трудом заставила себя снять комбинезон, дотелепалась до дивана и упала. Руки ныли от лопаты, ноги гудели от лазанья по сугробам.

Динка лежала с закрытыми глазами, но заснуть не могла. Слишком много всего обрушилось на нее за эту ночь.

Долежала до того, что в замке щелкнул ключ и в коридоре появился папа.

— Наташа, — позвал он громким шёпотом, — привет!

Потом папа рассказывал о своих приключениях. И о том, как застрял на работе, и как в итоге добрые друзья довезли его домой на своем джипе.

— А я даже со стоянки выбраться не мог, представляешь! Хорошо, что вы дома сидели!

Тут мама захихикала и сказала, что дома они были в общей сложности часа два, и начала сбивчиво пересказывать события сегодняшней ночи.

Папа ругался. Мама смеялась.

— Зато мы с Динкой прекрасно пообщались, — оправдывалась она. — Я ей про свою первую любовь рассказала.

— Тоже мне, сказка на ночь, — фыркнул папа. — Кстати, плохая сказка. Свадьбы-то не было в конце!

— Как не было свадьбы? — Динка забыла, что она спит, и чуть не свалилась с дивана. — Это что, не папа был?