Его шатало из стороны в сторону, но он шел. Шел, согнувшись вперед, будто преодолевая сильный противный ветер, медленно, тяжело, словно по густой болотной жиже. И в душе его – а не в оглохших к звукам жизни ушах – звучали голоса давно ушедших друзей и погибшей много лет назад любви. А перед глазами стояло лицо Деборы, по губам которой он читал пробившийся сквозь вечность призыв всепоглощающей и незнающей пределов любви.

«Карл!»

«Я иду!»

Он очнулся уже около Врат. Камень, к которому он прижимался всем телом, был холоден и незыблем, но ключи от Врат по-прежнему находились у Карла.

«Убивец…»

Выроненный из руки меч лежал у самых ног, а Синистру Карл успел вернуть в ножны на поясе, и, значит, дорога назад, в огромный и чудесный мир ойкумены, где его ждала Дебора, был открыт.

«Я жив?»

Как ни странно, но именно мысль о возвращении вернула его к действительности, и с удивившей его ясностью Карл осознал вдруг, что все еще жив, несмотря на то, что только что умер. Про свою смерть он знал наверняка во всех отвратительных подробностях, которые, казалось бы, не должен был помнить вовсе. Ощущал отзвуки пережитой агонии во всех членах измученного, но все-таки живого тела.

Карл не знал, как это возможно, однако можно ли объяснить чудо? И надо ли пытаться это делать? Любовь ли спасла его от беспощадной мести богов – а Карл был уверен, что так и есть – или вмешательство иной, неподвластной хозяевам Высокого Неба силы, но он был жив, и означать это могло одно: дорога его не окончена.

Выяснялось, что боги не всесильны. Они, человечьи или нет, не могли по собственному разумению и желанию пользоваться принадлежащим им неоспоримым могуществом, которое – и это было самое важное – не всемогущество. И их безмерной власти был положен предел, имя которому…

«Равновесие», – догадался Карл, стремительно возвращавший не только скорость и остроту мысли, но и силу, совсем недавно, казалось навсегда, покинувшую его умирающее тело.

«Не всесильны», – повторил он про себя, смакуя это слово, как старое драгоценное вино, и одновременно с удивлением осознавая, что за всю свою долгую жизнь никогда и не полагал всерьез всесущих – всемогущими.

«Не всесильны…»

– Ты прав, Карл, – голос раздался откуда-то из-за спины и заставил вздрогнуть. – Только не надо никому об этом рассказывать. Хорошо?

Карл медленно обернулся. Недалеко от него стояла женщина в мягко струящемся, белом плаще, как будто сотканном из первого снега, света зимнего ясного утра и мерцания льдов. Капюшон плаща был откинут за спину, и серебристые, как иней на траве, длинные волнистые волосы свободно спадали на плечи незнакомки. Лицо ее было спокойно, но прозрачные, как чистые воды горных ручьев, глаза внимательно смотрели на Карла. Что ж, она, действительно, была прекрасна и величественна – Хозяйка Судьба, но это была холодная и совсем не человеческая красота. И величие ее было тоже нечеловеческим.

Карл поклонился ей в пояс и, выпрямившись, без трепета встретил взгляд той, кого – по слухам – опасались задевать даже боги Высокого Неба.

– Да, Карл, ты снова прав. Своя судьба есть у всего сущего. Есть она и у богов.