У ворот творилось что-то неописуемое. Какие-то крестьяне на возах упрашивали пустить их в крепость. Богато одетый человек в высокой шапке («Боярин!» — шепнул Мишке Нос) в сопровождении нарядной, увешанной золотом, но насмерть перепуганной женщины, наоборот, пытался выбраться из города. И тех, и других удерживала группа пестро одетых и как попало вооруженных людей. Ор и плач стоял страшный. Колокола непрерывно звонили, кажется, на всех колокольнях.

— Строй! — рявкнул Остей, и его дрессированные дружинники мигом организовали строгую колонну.

Те, кто пришел из других отрядов, тоже изобразили подобие строя. Только Мишка замешкался, и так получилось, что он оказался возле князя. Честно сказать, рядом с этим человеком было как-то спокойнее, так что новобранец даже обрадовался. Правда, под строгим взглядом Остея пришлось натянуть поводья и чуть подотстать.

Когда дружина подъехала к воротам, боярин с женой уже прошли «стражу», оставив ей, насколько мог заметить Мишка, все ценные вещи. Крестьяне при виде отряда Остея притихли и посдергивали шапки, кидая косые взгляды, полные надежды.

Князь ехал прямо на «стражников»-грабителей, словно не видел их. Они смущенно разошлись — только один остался, здровенный бугай в кольчуге, которая явно была ему мала, и с огромным топором на плече.

— Ты кто? — недружелюбно спросил он, когда морда коня Остея чуть не уперлась в него (ростом бугай был почти с коня).

Мишка на секунду испугался, что князь просто затопчет наглеца, но тот все же остановился и сухо ответил, старательно изгоняя из речи литвинский акцент:

— Князь Александр Дмитриевич, по приказанию великого князя к воеводе Владимиру Андреевичу. А ты кто такой?

Бугай продолжал наглеть. Вопрос он проигнорировал, только хохотнул:

— Так тебе не сюда, воевода твой в Волоколамск ускакал. За ополчением…

Здоровяк сплюнул с таким чувством, что сразу стало понятно, как он относится ко всем воеводам и князьям на свете.

Если Остея и ошарашило сообщение «стражника», то по его спине этого было никак не понять.

— А митрополит? — спросил он так же сурово.

— И митрополит утек, и княгиня великая — все… расползлись.

— Ладно, — сказал Остей после секундной паузы, — сами управимся. Тебя как звать?

— Секира! — с вызовом ответил бугай, и сразу стало ясно, что это имя он получил не при крещении, а на большой дороге.

— Будешь на этих воротах главным!

Секира, который и так чувствовал себя главным, даже закашлялся от такой «княжей милости». Пользуясь этим, Остей продолжил:

— Бояр боле не выпускать! Людишек впускать, но без добра.

Нос, который как-то незаметно оказался рядом с Мишкой, тихонько кашлянул. Остей сердито обернулся, заметил, как его помощник поглаживает меч, и вернулся к Секире:

— Токмо если со зброей… оружием. Тогда пусть берут. И провиант — сколь унесут. Остальное за воротами бросать. Будем оборону ладить. Ясно?

Бугай, кажется, неожиданно для себя кивнул и отодвинулся, давая дорогу князю.

Когда они взъезжали в город, Остей недовольно поморщился на какой-то особенный звук в колокольном трезвоне и кинул Носу: