— Опять греки, — рыкнул Владимир. — Ты не в волхвы нацелился?

— Да нет, — ответил Залешанин в замешательстве, — я даже не знал, что это уже кто-то сказал до меня… и что это великая мудрость. Я таких мудростей могу… Похоже, жизнь твоя совсем собачья, если даже своим не доверяешь. На хрена б мне такое князевание?.. Я вот всем верю…

— Вот и сидишь в цепях, — отрезал Владимир, — а я — на троне. Что еще неясно?

— А как сбегу из подвала?..

— Стража перепьется, — отмахнулся Владимир. — Ты сумеешь выдернуть цепи… я помогу, хотя ты и сам здоровый, как сарай. Ночью проберешься до кузницы. Я знаю, кузнец с вашей ватагой связан. Да знаю, знаю! Собьет цепи. Главное, чтобы все выглядело, что ты сбежал сам. Если узнают, что послан мною, за твою шкуру и сушеного клопа не дадут!

От князя несло холодом, как от глыбы льда. Заходящее солнце заливало горницу красноватым светом, узкое худое лицо было как из гранита, под надбровными дугами было темно, бритый череп недобро блестел, словно залитый кровью, даже черный чуб казался змеей, что искупалась в крови…

— Я все запомнил, — сказал Залешанин. — Когда?

— Сегодня ночью, — отрубил Владимир. — Времени в обрез.

Он взял в руки колотушку, намереваясь ударить в медный щит. Залешанин старательно вытер жирные пальцы о белоснежную скатерть, поднялся, небрежно повалив скамью. Та упала с грохотом, за дверью послышались торопливые шаги, но дверь осталась закрытой.

— А все-таки, — спросил он, — почему ты уверен, что не пошлю тебя… ну, куда тебя всяк посылает, даже если и улыбается в глаза, и не уйду пропивать твои деньги?

Владимир оглянулся, черный клок волос на бритой голове сполз набок, Залешанину почудилось, что там змея начала раскачиваться, готовясь к прыжку…

— Не сбежишь, — сообщил Владимир угрюмо. — Уже и без волхва видно.

— Почему?

— Больно гордый, — сообщил Владимир.

Он ударил в медный круг. Звон ударил по ушам, дверь тотчас распахнулась. Трое стражей ворвались с мечами наголо, застыли на пороге, пожирая Залешанина злыми глазами. Князь небрежно сделал движение пальцами, словно смел со стола мусор:

— Отвести обратно и стеречь неусыпно!

На городской стене холодно и зябко. Небо черное, звезд не видно за тучами, только на востоке уже сереет рассвет, но на земле мгла. Ветер продувал до костей, несмотря на теплый месяц травень. Белоян ежился, зябко кутался в длинное одеяние из грубого полотна. Когда на востоке начала разгораться алая заря, снизу послышался легкий шорох.

Сперва донесся запах разогретого тела, князь возник рядом почти неслышно, от него несло жаром, словно только что выбежал из бани. Суровое лицо в рассвете казалось почти нечеловеческим.

— Ну что? — шепнул Белоян.

— Получилось. Я видел, как он выскользнул… Сейчас, должно быть, сбивает цепи. Подождем.

— Только бы не попался, — шепнул Белоян с надеждой.

— Второй раз не попадется. Да и первый… что-то странное, что оказался в наших руках так просто…

Алый свет поднимался по небу, нежный и стыдливый, но исчезали тучи, превращаясь в розовые облака, кудрявые и быстро тающие, небо светлело, наливалось темной синевой, а земля наконец смутно выступила из мглы. Вдали заискрилось, словно небесный кузнец выхватил клещами из горна раскаленный брус железа — ярко-оранжевый, рассыпающий искры.