— Писаки с восторгом восхваляют войну. И ещё призывают: «Жизни не жалеть!» Я на деле хлебнул этой военной романтики и своими глазами увидал: нет, война не так красива, как её малюют на лубках! Это тяжёлый, грязный и очень опасный труд. Особенно опасный, когда среди верховных командиров сидят или дураки, или предатели, для которых жизни людей — пустой звук. Причём даже теория такая возникла: командующий тем лучше, чем меньше он думает о людях, а видит в них лишь отвлеченную «живую силу».

Джунковский согласно кивнул.

Соколов горячо продолжал:

— Ставку возглавляет великий князь Николай Николаевич. Многие офицеры сомневаются в его стратегическом гении.

Джунковский с печалью заметил:

— Армия ещё в декабре — январе могла наголову разбить Австро-Венгрию, полностью вывести её из войны. И что Николай Николаевич не доводит дела до логического конца. Он идёт на поводу у союзников, которые потерпели катастрофу во Фландрии и взывали о помощи. И принимает пагубное решение о наступлении вглубь Германии…

— Конечно, натиск русского оружия спас Францию. Но за чей счёт? В чужой земле остались лежать тысячи русских людей, — сказал Соколов.

Джунковский вполголоса заметил:

— И все эти жертвы ради обещания союзников передать России Дарданеллы, которые ещё надо отвоевать у Германии.

— А что касается всех этих борзописцев, так я в обязательном порядке отправлял бы их на передовую. Пусть хоть месяц посидят в промозглых окопах, поголодают, женское тело будут видеть лишь во сне, со штыком наперевес сходят в атаку, когда пули свистят у виска и друзья-однополчане трупами валятся на грязную землю и когда сам в любой момент можешь проститься с жизнью, — вот тогда, господа, наливайте чернила и со знанием дела калякайте о «святом долге».

Джунковский вдруг внимательно посмотрел на гостя:

— Ведь ты по делу к нам пожаловал?

Соколов с деланным равнодушием произнёс:

— Мне надлежит встретиться с Государём.

Джунковский оживился:

— Вот как? Крайне любопытно…

— По каким делам — сам не знаю. Надеялся, Владимир Фёдорович, что ты удовлетворишь моё любопытство.

Джунковский развёл руками:

— И я не ведаю! Кстати, сегодня Государь с Императрицей присутствуют на крестинах дочери Юсуповых — Ирины, в их домашней часовне. Затем собираются навестить раненых в госпитале, который размещён в парадных залах Зимнего дворца.

— Какое благородство! Госпиталь носит имя наследника цесаревича Алексея.

— Царская семья очень много работает в пользу пострадавших. Императрица Александра Фёдоровна вместе с великой княгиней Татьяной устроили кружечный сбор — для оказания помощи пострадавшим от войны.

Соколов кивнул:

— Да, газеты писали, что Их Величества сразу же сделали щедрый вклад — четыреста двадцать пять тысяч рублей.

Джунковский с воодушевлением произнёс:

— Скажу больше, ибо на моих глазах это происходит: Императрица и великие княжны себя не жалеют, с утра до вечера ухаживают за ранеными. Императрица, как рядовая санитарка, служит во время операций, подаёт инструментарий, уносит ампутированные руки и ноги. Не гнушается ни видом крови, ни гангренным запахом.