– На посту надо быть! – пробурчала Лидия Александовна.

Юрия Зусмановича же интересовал другой вопрос: куда подевались дежурные хирурги, вроде операций не было.

– А где доктора? – строго спросил он интерна.

– Константин Иванович в приемное пошел, а Николай Семенович – на консультацию в травму, – без запинки ответил тот.

– Хм, ладно.

Проверяющие направились в урологию. Дверь там была заперта. Долго-долго звонили. Наконец заспанная медсестра Мадина открыла дверь. Она была трезва и от нее сладко пахло постелью. Лидия Александровна хотела было сделать замечание, но потом подумала, что трогать Мадину не стоит, ибо как потом ехать к ее родственникам в Пицунду?

– А где Ираклий Шалвович? – спросил Стасюк.

– Вышел куда-то, – ответила Мадина, недоумевая, зачем администрация приперлась посреди ночи. Понятие «рейд» ей было чуждо. Она не пила, муж ее был директором овощного магазина, а на работу она ходила на полставки для того, чтобы иногда отдыхать от троих детей.

Отделение гнойной хирургии располагалось на шестом этаже. На сестринском посту восседал сам заведующий отделением Моисей Борисович Куперман.

– Юрочка, что привело тебя в мою обитель в столь поздний час?

Моисей Борисович был единственным человеком, публично называвшим главврача на «ты» еще со старых времен.

– Что у тебя нагноилось: ум, честь или совесть? – продолжил он, увидев представителей общественных организаций. – Или, может быть, сама эпоха? – он отвесил поклон Татьяне Константиновне. – Можем ампутировать! О, Юлечка, а вас как занесло в этот вертеп?

– Да я… Общество трезвости, – зарделась Юлечка.

– Вы и трезвость! Какой нонсенс! Вы должны пить прекрасные французские вина и принимать ванны золотого, как небо, Аи! Я так и вижу, как вы погружаетесь в ванну, и пузырьки обволакивают ваше прекрасное юное тело! И только ножка показывается из воды! И резвой ножкой ножку бьет…

– Моисей, хватит паясничать! – главный сделал суровое лицо. – Мы проводим рейд по борьбе с пьянством. Серьезное, между прочим, дело. А ты вечно цирк устраиваешь.

– То есть ты решил, что именно сегодня старый Моисей будет бухать? Именно сегодня, чтобы отпраздновать Рождество Христово. Юрочка, хоть ты и главный врач, но ты все-таки шлимазл. Я напомню тебе, что я, как и ты, между прочим, еврей. А еврею пить полагается совершенно в другие дни. И дома. А по ночам приличные евреи тоже сидят по домам. Вернее, лежат, со своими женами. А неприличные шастают по больницам. Вот позвоню твоей Раечке и скажу, что ты здесь с Юлечкой время проводишь. Вот она тебе глазенки повыцарапывает…

– Тьфу на тебя, старый балабол! – Юрий Зусманович развернулся и направился в реанимацию, располагавшуюся на этом же этаже. Рейд превращался в какой-то фарс.

В реанимации дверь, естественно, была закрыта. За дверью шумели аппараты и пищали мониторы. На звонок никто не выходил. Наконец минут через десять дверь открыла растрепанная медсестра.

– Почему без колпака? – начала возмущаться Лидия Александровна, но медсестра только махнула рукой и побежала в зал.

Рейд застыл на пороге зала. Полным ходом шла реанимация какого-то бедолаги. В воздухе ощущались пары спиртного, но на перевязочном столике стояла открытая бутыль со спиртом, в лотке лежали спиртовые салфетки… Отвлекать сотрудников от работы Юрий Зусманович не захотел и, проверив сестринскую и ординаторскую на предмет возлияний, ничего не найдя, рейд покинул реанимацию.