— …Где она? В общепите только и ждут, чтобы начать молоть языком: «Судимый — завпроизводством…»

— В надежных руках… — Халматов счел небесполезным повторить то, что он как-то уже сказал. — Она в Москве, у моего друга. Если со мной что-нибудь случится, ей дадут ход…

— Что может с тобой случиться! — Сувон явно опечалился. — Ты вон какой молодой, сильный. Теперь государство тебя взялось содержать…

— Хоп! Ладно, — Тура прервал его. — Ко мне тесть приезжает. Коньяк у тебя в чайхане есть? Только чтоб хороший, марочный.

— С коньяком сейчас плохо. Люди заранее разобрали, на свадьбы…

Они не договорили. Из всех дверей в коридоры, на лестницы хлынул народ. Арбитры сочли за лучшее объявить перерыв.

Халматов вернулся в свой сектор. Силач ждал его на месте.

— Генерал Эргашев приехал, — он показал на ложу по другую сторону ринга. Начальника управления, ярого болельщика боксерских состязаний, сопровождали несколько человек — проверяющих.

— Приятно, когда комиссия — они же твои гости, — заметил Силач.

Напротив в проходе появился постовой милиционер в форме, другой сотрудник прошел в судейскую.

— И уголовный розыск здесь, — Силач показал на кулису. Халматов увидел Алишера Гапурова — молодой оперуполномоченный внимательно, как его учил Тура, процеживал взглядом толпу. — Ты к нему приглашен?

— На свадьбу? Конечно… Слушай, как ты смотришь на то, чтобы уехать? — предложил неожиданно Тура.

Переговоры арбитров затягивались, над рингом с целью экономии погасили огни.

— Ну, если поединки восходящих мубекских звезд оставляют вас равнодушным… — Силач развел руки.

Когда они вернулись, Надежда с Улугбеком были уже дома. Мальчик готовился ко сну. Надежда сидела у телевизора. Увидев Туру с Силачом, она приглушила звук:

— В какое время, Тура, тебе завтра на занятия?

— С самого утра. К девяти.

— Я не знал, что ты учишься, Тура-ака, — почтительно заметил Силач.

— Я не учусь. Преподаю. На общественных началах.

— Где? Позволительно спросить?

— В университете правовых знаний.

— Тогда правильнее — «преподавал». Я думаю, ты уже освобожден по собственному желанию. Приятно, что когда нас выпирают с работы, то одновременно отовсюду сразу.

— Туру-то ушли на пенсию, — заступилась жена.

— А меня — в народное хозяйство. Какая разница? Важно, что поперли!

Надежда промолчала. Считалось, что Силач уволен из органов за проступок, граничивший с преступлением.

Было так. Группа продавцов, приторговывавших «левой» водкой, обратилась с жалобой на то, что старший оперуполномоченный Силов вымогает у них взятки, пытается обложить помесячным налогом. Силов и в самом деле преследовал их с непонятным ожесточением, таскал в дежурную часть, штрафовал — всячески мешал жить. В один прекрасный день, когда один из подписавших жалобу, Шамиль, с конвертом в рукаве вошел в кабинет Силача, сразу следом за ним появилась инспекция по личному составу — на милицейском сленге «черная кошка».

В конверте оказалась крупная сумма, Шамиль доказывал, что он принес ее по требованию Силача, Силач настаивал на том, что его пытались спровоцировать.

Оба взаимных обвинения рассматривались одновременно.