Микеланджело Буонарроти. Мадонна Медичи. 1521–1534 гг. Капелла Медичи. Флоренция.

План гробницы был сведен к простому мраморному фасаду, примыкающему к стене, как это можно видеть сегодня в Сан-Пьетро ин Винколи.

Тем не менее Климент VII, вместо того чтобы позволить Микеланджело выполнить свои обязательства, захотел, чтобы он написал для Сикстинской капеллы еще две огромные картины: «Свержение с неба Люцифера и его ангелов» над входом и «Страшный суд» напротив, за алтарем[34]. Буонарроти, неизменно обиженный властью, делал вид, что занимается лишь картоном для «Страшного суда», но втайне работал над статуями.

Климент умер[35]. Едва Павел III (Фарнезе) взошел на престол, как тут же послал за Микеланджело: «Я хочу владеть всем твоим временем». Микеланджело извинился, сказав, что это невозможно ввиду договора, заключенного с герцогом Урбинским. «Как, – воскликнул Павел III, – я мечтал об этом тридцать лет, и вот теперь, когда я стал папой, я не могу удовлетворить свое желание? Где этот договор? Я разорву его!»

Буонарроти был уже стар и не хотел умирать, не выполнив своего долга по отношению к великому человеку, который к тому же любил его. Он уже было собрался удалиться во владения Генуэзской республики, в аббатство епископа Алерии, своего друга, и там посвятить остаток своих дней завершению гробницы.

Несколькими месяцами ранее он намеревался поселиться в Урбино, под покровительством герцога. Он даже отправил к нему человека, чтобы тот купил для него дом и землю. В Италии одного покровительства законов было далеко не достаточно, что и сегодня поддерживает преобладание энергии над учтивостью.

И все-таки, опасаясь власти папы[36] и надеясь отделаться обещаниями, Микеланджело остался в Риме.

Павел III, желая покорить Буонарроти своим вниманием, оказал ему великую честь, лично посетив его; он явился к нему в сопровождении десяти кардиналов. Он хотел увидеть эскиз «Страшного суда» и уже законченные статуи для гробницы.

Кардинал Мантуи, увидев «Моисея», воскликнул, что одной этой статуи достаточно, чтобы прославить память Юлия. Павел, уходя, сказал Микеланджело: «Я берусь устроить так, чтобы герцог Урбинский удовольствовался тремя статуями, вышедшими из-под твоего резца. Три оставшиеся статуи изготовят другие скульпторы».

В самом деле, с поверенными герцога был заключен новый договор. Микеланджело совершенно не желал воспользоваться насильственным разрешением вопроса, и поэтому из полученных четырех тысяч дукатов он отдал тысячу пятьсот восемьдесят на оплату трех статуй. Так закончилось это дело, которое в течение столь долгих лет не давало ему покоя (см. два письма Аннибале Каро, знаменитого переводчика «Энеиды», который просит прощения для Микеланджело у одного из друзей герцога Урбинского – «Lettere pittoriche», т. III, с.133 и 145).

Отношения художника с правителями должны строго ограничиваться ролью мастера, а мастерскую свою он должен постараться разместить в свободной стране; в таком случае власть имущие, вместо того чтобы помыкать им, будут у его ног. Особенно должен он избегать всевозможных личных отношений с государем, при дворе которого он живет. Придворные дорого заставят его заплатить за удовлетворение его честолюбия. Наблюдая наши современные нравы, глубокую скуку, в которую погружены покровители, и бесконечную низость тех, кто пользуется их покровительством, я готов поверить в то, что впредь художники будут выходить только из состоятельных классов