И я вышла за дверь.

Наверное, если бы не Павел в тот момент, я бы упала. Колени подогнулись, я пошатнулась, а он меня подхватил. И к себе прижал, всего на мгновение, но я хотя бы смогла сделать вдох. Проговорил негромко:

– Поедем отсюда.

Он знал, знал, что будет именно так. Но привёз меня сюда.

Я только кивнула.

Проходя мимо бывшего мужа, я на него посмотрела. Мне нечего было ему сказать. Всё уже давно было сказано. Я лишь посмотрела на него, и в моём взгляде было столько разочарования, столько печали… Что он отвёл глаза. Тоже молча. Просто отвернулся.

В машине я снова прижимала к себе кролика. Паша молчал, мы никуда не ехали, так и сидели, глядя на ворота дома Мезинцевых.

– Что делать будем? – задал он вопрос. Очень серьёзный вопрос.

Я гладила игрушку по мягкому меху. Затем покачала головой.

– Ничего, – шепнула я. – Больше я ничего делать не буду. У моей дочери есть мама.

Воспоминания о том дне нахлынули с такой силой, что я даже зажмурилось. Прошло три года, а больно до сих пор. С того дня я ни разу не приезжала в Борск, не смогла себя заставить. Побоялась, что где-нибудь на улице случайно столкнусь… с Лизой. Она ведь уже взрослая, ей тринадцать.

Целых тринадцать лет.

– Юля.

Я вздрогнула, вдруг засуетилась, хотела спрятать кролика обратно в пакет, чтобы не расстраивать Пашу своим ностальгическим настроением. Но поняла, что поздно. Он уже некоторое время стоял в дверях гардеробной и наблюдал за мной. Как я в одном белье сижу на пуфике, прижимая к себе игрушку. Плюшевого зайца, который стал для олицетворением моей дочки, где-то живущей без меня. Надеюсь, что счастливо. Это единственное моё желание. Чтобы Лиза была счастлива. Пусть и без меня.

Зотов подошёл, присел рядом со мной на корточки. Аккуратно разжал мои пальцы, игрушку забрал. А я заплакала.

– Паша, это же моя девочка.

Он гладил мои колени.

– Я знаю. И, возможно, когда-нибудь ты ей это скажешь. А сейчас, давай, вытирай слёзы, выбирай платье и пойдем вниз. Тебя гости ждут.

Я оперлась на его руку, поднялась. Повернулась обратно к своим нарядам, совершенно не представляя, что надену. Мне было всё равно, если честно. А Павел вдруг обнял меня со спины, крепко-крепко. И шепнул:

– А ты моя девочка. Самая смелая и сильная. Люблю.

Конец.