Андрей кивнул, направляясь к трапу, ведущему вниз. Кузьма бросил кидать камни, ухватившись за совсем маленькую пушечку, заряженную картечью. Когда Андрей спускался вниз, громыхнуло дважды, слева и справа. Это с носового кастля открыл огонь воевода. Андрей задержался, чтобы перекинуться парой фраз с невестой Луки. Деваха продолжала стрелять из арбалета, высунув язычок от усердия, видно, перезаряжать самострел устала. Не женское это дело, война. Князь осторожно выглянул из бойницы. Рыбацкие баркасы, осмелев, подошли к борту навы, а парочка так и вовсе пришвартовалась к фусте, и по трапам обезлюдевшей галеры шустро перебирались к борту навы.
Картечь снесла карабкавшихся на борт, но остальные упрямо лезли наверх, зажав в зубах кинжалы и тесаки для разделки рыбы. Андрей закрыл бойницы щитами, все-таки людей на наве не хватало, а вместе с Кларой тут осталось только двое, и тот один из них ранен в руку. Оставив девушку, Андрей поспешил в трюм.
В трюме шел бой. Османы продвинулись немного, дальнейшему их продвижению мешали тела их павших товарищей. Проходы-то узкие, сильно не развернешься, да и от арбалетного болта не уклониться. Андрей благоразумно прихватил с собой пару пищалей.
Пока защитники перезаряжали единственный оставшийся самострел, двое воинов орудовали короткими копьями, не давая врагу приблизиться для рукопашной схватки. Османам двигаться затруднительно, мешали трупы под ногами, кто-нибудь да споткнется, и тогда жало копья вонзалось в тело несчастливца. Копья чем хороши – они отлично пробивали кольчуги и стеганые халаты. Кожаный панцирь удар копья держал не в пример лучше.
Андрей проверил фитили – все в порядке. Положив первую пищаль на плечо впереди стоящего воина, Андрей нажал на курок. Все пространство заволокло пороховым дымом, сквозь него, наобум, воины кололи пиками, даже кого-то подцепили, раз раздался громкий крик боли в ответ.
Так они отвоевали с метр, но теперь у них самих под ногами валялись тела, мешавшие твердо стоять на ногах. Самострельщик пустил стрелку, поразив еще одного османа. Андрей дождался, когда враги откинут умирающего в сторону, чтобы занять его место, и снова выстрелил, почти не целясь. В этот раз пищаль оказалась заряжена не дробью, а тремя увесистыми свинцовыми шариками. Кого убило, а кого ранило, не разглядеть, но копья немцев, а это были люди баронета, заработали как иглы швейных машинок, и как результат – еще метр отыграли.
Самострельщик, отложив самострел, на всякий случай вонзал кинжал в лежащие под ногами тела. Не зря. Пару раз в ответ звучали приглушенные предсмертные вскрики, а то и вовсе глухой хрип.
Дышать было тяжело, просто невозможно. Винные испарения одурманивали. Таран галеры разбил несколько бочек с вином. Оно разлилось широкой рекой, смешавшись с кровью убитых и раненых турок.
Все, и османы, и воины Андрея, словно озверели, яростно убивая друг друга без всякой жалости. Но численный перевес осман сыграл свою роль, добравшись до пролома, русские остановились, не решаясь атаковать, так как, выйдя из узкого прохода между рядами бочек и ящиков, сразу потеряют преимущество. Турки тогда легко перебьют малочисленных защитников. Андрею даже пришлось скомандовать отступление, так как у осман обнаружился арбалетчик, подстреливший одного копейщика в ногу. Раненый воин отвлекся, посмотреть на рану, и получил колющий удар в шею тесаком. Обе раны оказались пустяшными, но потеря крови быстро ослабила воина, Андрей вытолкнул подранка назад, сам заняв его место.