— Кошмар! — ужаснулся Дренч. — Я не хочу, чтобы вселенную уничтожили, тем более из-за того, что я когда-то написал!

— Я вас не понимаю, — сказала бомба. — В книге «Смерть — мой единственный друг» вы писали, что существование — жестокое и вульгарное притворство и надо быть благодарным всему, что кладет ему конец.

— Да, написал когда-то, — признался Себастьян. — В юности, когда был молодым самоуверенным нахалом, убежденным, что знает ответы на все вопросы мироздания. Сейчас я так не думаю. Вы разве не слышали, что я публично отрекся от своей философии?

— Нет, не слышала, — ответила бомба. — Хотя вполне представляю себе, что психологи «Корпорации» решили мне об этом не сообщать.

— Это точно, — заметила Алекс. — Эти мерзавцы не хотели, чтобы вы знали. Но теперь вы знаете и понимаете, что вселенную уничтожать нельзя. Даже Себастьян Дренч признал, что ошибался.

— Напротив, — возразила бомба. — Единственное, что было мне не по душе, это что по моей вине погибнет Себастьян Дренч, олицетворение упадничества и нигилизма. Но раз он стал ренегатом, то пусть себе погибнет. Вы мне сообщили превосходные новости.

— И вовсе я не ренегат, — обиделся Себастьян. — Я просто понял, какую раньше нес чушь. Да кто я такой, чтобы учить Галактику страдать? Я вел спокойную жизнь, не ведая истинного смысла слова «страдание». Мое окружение поощряло меня строить из себя вдохновенного пророка отчаяния, передавая мои изречения моим верным почитателям, а на самом деле я ни о чем ни черта не знал. Я был абсолютно невежественным и ничем не примечательным молодым человеком, который, к несчастью, позволил себе увлечься своей ролью.

— Я бы не сказала, что ваша жизнь была спокойной или ничем не примечательной, — возразила бомба. — Мало кто был брошен родителями в пустынных горах или воспитан таинственным отшельником, преподавшим ему эзотерические доктрины, что с начала времен передаются от учителя к ученику.

— Ну, вы действительно легковерны, — вздохнул Себастьян. — Все это вранье. Мой издатель напечатал все это на суперобложке моей второй книги, откуда эта чушь и перекочевала во все мои стандартные биографии. А на самом деле я вырос в тишине и покое. Мои родители были добрыми и любящими людьми и оба работали в региональных отделениях крупной пельдранской страховой компании.

— Так как же вы стали самым известным во всей Галактике философом-нигилистом? — с явным подозрением в голосе спросила бомба.

— Все началось с обычных подростковых комплексов, — начал Себастьян Дренч. — Я слонялся по своему родному городку, крошечному местечку в горах Пельдрана, и изо всех сил сам себя жалел. Меня никто не понимал, все взрослые казались тупыми и самодовольными — ну, все как у всех. Друзья прозвали меня Старым Ворчуном. Но тогда мне и в голову не приходило сделать нигилизм своей профессией. Конечно, я бы перерос это юношеское чувство отчаяния и зажил бы нормальной скучной и счастливой жизнью, — продолжал Себастьян, — не выиграй я в лотерею поездку на Катабракс. Не знаю, слышали ли вы это название. Когда-то его называли планетой миллиарда улыбок. Местные жители славились во всей Галактике своей открытостью и жизнерадостностью. У них был очень развит туристический бизнес, основанный именно на этом. Зачем летать на чужую планету, только чтобы смотреть на всех этих дебилов, хихикающих про себя, — мне никогда не понять, но так это было.