— А чтоб провести опознание — по всем правилам, согласно УПК.

— Ты гляди, чего деется-то! — хмыкнул Вячеслав и пообещал прислать.

Закономерен вопрос: а на что, собственно, рассчитывал Александр Борисович? На то, что эти «летучие голландцы», по образному выражению Федора Александровича, действительно являются таковыми? Нет, скорее, привычка сказалась — не оставлять без внимания никаких версий, даже самых ненадежных.

Вот он и раскинул веером по столу полтора десятка цветных и черно-белых лиц — строгих и не очень, в форме и без оной — ну какие нашлись у Славки на скорую, так сказать, руку. А между ними сунул в разные места два не самых ярких снимка тех, что с Волоколамки. С сожалением отметил, что Федор, конечно, был прав, и «галерея лиц» ничего не говорит об интеллектуальном богатстве представителей славного ведомства, скорее, наоборот, но именно это в данном случае ему и требовалось. Вячеслав, видимо, уже интуитивно угадал диспозицию.

На физиономии появившегося вскоре Рустама еще оставались следы задержания. Но они были аккуратно замазаны кремом телесного цвета и словно припудрены слегка. Ну да, там же и сестры в доме. У Хасана не то пятеро, не то шестеро детей. Вот так надо жить. А то одна Нинка, и Ирина уверена, что выполнила свой долг перед семьей, родиной, Господом Богом. А Нинка вот выйдет замуж — и прекратится род Турецких, умрет фамилия. И пойдут там какие-нибудь… Персидские, как уже не однажды, между прочим, обзывали Александра Борисовича по совершенно непонятной причине… Но это к слову.

И еще что заметил в Рустаме Александр Борисович — поразительное для его морального состояния спокойствие. Ну будто в самом деле ничего не произошло. Интересно, с чего бы это?

Турецкий позже, когда уже отпустит молодца домой, попытается выяснить у Хасана, в чем дело. Неужто парню наплевать на все, что с ним произошло? Может, в таком разе и стараться не стоит?

— Нет, дорогой! — мудро покачивая крупной головой, объяснил Хасан. — Я бы на его месте вел себя точно так же. Сказать почему? А потому, Саня, друг ты мой уважаемый, что он твердо знает самую важную в жизни вещь. Когда тебе на помощь приходит такой человек, как Александр Борисович Турецкий, ты можешь отринуть все свои сомнения и больше ничего не бояться. Я ему сам сказал, он теперь знает. Не обижайся, если немного рано сказал, но мне показалось, что он правильно понял…

Вот так, Александр Борисович, напросился ты на комплимент! Ох, е-мое! — как говорит одна дама…

Кстати о даме. А почему бы и ей не предъявить «галерею портретов»? А ну как… Вот будет интересно!

Но эти уж мысли возникнут потом, а пока приступили к опознанию.

Рустам раздвинул фотографии, недолго рассматривал, а затем решительно, без колебаний выбрал две. И обе в точку. Он посмотрел на обороте, но там стояли карандашные цифры, и никаких фамилий. Турецкий их сам все пронумеровал, и теперь его интересовало лишь одно — не ошибся ли Рустам. Он высыпал на стол перед парнем остальные фотографии, привезенные Филиппом Агеевым. Рустам рассматривал каждую, кивал, но с каким-то непонятно равнодушным выражением на лице, будто все происходящее его совершенно не касалось. Спросил только, каким образом удалось вычислить этих ментов, и удивился, что здесь они — лейтенанты. А с ним-то ведь возились капитан и старлей!