Часа два она отмокала в ванной. Он тревожился за Ксению, то и дело заглядывал к ней – мало ли, вдруг вскроет себе вены. Кровь она себе не пустила, но на Егора не реагировала. Как будто его и не было рядом. В ванне отлежалась, искупалась, по квартире ходила как зомби – взгляд пустой, отсутствующий, движения заторможенные. Сейчас вот на диване лежит.

– Я хочу умереть, – сказала она вдруг.

– И какой в этом смысл?

Но Ксения как будто не услышала его вопрос.

– Почему он меня не убил? – обращаясь к кому-то, но не к нему, спросила она. – Он должен был меня убить. Потому что я грязная, подлая дрянь. Он меня заставил. Он меня использовал.

– Нам остается только одно: забыть все это.

– А еще кокаин. Он предложил мне кокаин.

– Ты правильно все сделала. Ты не позволила себя унизить. А то, что было без меня… Так ничего и не было. И не надо ничего выдумывать.

Ксения поднялась на локте и посмотрела на него из глубин своей печали. Но вот взгляд ее прояснился, на губах выступила улыбка.

– Ну да, не было ничего, – кивнула она. – Был только кокаин.

– Он тебе нужен? – строго спросил Егор.

– Нет. Ну, если только один раз, – страждущим взглядом посмотрела на него Ксения.

– Не будет одного раза.

– И не надо… Я справлюсь. Если ты меня простишь, то я справлюсь.

– Это ты должна меня простить.

– За что?

– За то, что допустил все это… Мы же знали, что Фирс и Касьян не оставят нас в покое. Мы справились с ними. Мы должны были знать, что и Мохнатый с нас не слезет. Но я его не остановил. Должен был остановить, но я испугался. Испугался и едва не потерял тебя…

– Но ведь не потерял… Если ты хочешь, мы снова будем вместе.

– Хочу… Но Мохнатому жизни не дам. – Егор сжал кулаки до хруста в суставах.

– Успокойся. Его арестовали и будут судить.

– Если до суда не убьют. Городовой говорил, что он у братвы общак увел. Крысы в клетках долго не живут. Убьют его.

– Туда ему и дорога. А ты не лезь.

…В мошонке жгло, ныло, изматывала тупая, выкручивающая боль. Сейчас бы обезболивающее принять, но врач смотрит на него с презрением и в ответ на все просьбы отвечает, что у него нет необходимых препаратов.

А тут еще и следователь появился. Худой, остролицый, длинноносый, со слезящимися глазами. Неопрятный, какой-то помятый, как постель после первой брачной ночи, начальством затурканный, жизнью придавленный. За сорок ему, и вряд ли у него есть соломка, на которую можно упасть в старости.

– Здравствуйте, меня зовут Кувшинский Александр Петрович.

– А звание?

Следователь был в штатском, поэтому и возник такой вопрос.

– Юрист первого класса. А что? – в ожидании подвоха спросил Кувшинский.

– А если на нормальное звание перевести? Как минимум генерал, да?

– Нет, капитан.

– Капитан первого ранга?

– Нет, просто капитан.

– А Городовой уже майор. Семь лет назад лейтенантом был, а уже майор. А вы когда лейтенантом были?

– Это не важно, – опустил глаза Кувшинский.

– Что, не даются служебные лавры?

– Я же сказал, это не важно…

– Да я знаю, что для вас важно. В похищении обвинить меня хотите?

– А разве этого не было?

– Было. Но это большая любовь. Я же никого не убил…