Вниз по лестнице с чайником стремительно сбегает Жека.

— Чинить! Паять! — кричит он радостно. — Точить ножи, ножницы, бритвы править!

В коридор выбежали тётушки.

— Запаял! — радостно говорит тётя Даша.

Тётушки рассматривают чайник.

— Несколько грубовато, — говорит тётя Маша. — Но, общем, терпимо.

— Умница, — говорит тётя Даша.

— Хорошая пайка, — говорит тётя Саша.

— Сам запаял! — торжествующе кричит Жека. — Вот этими руками! Ну, чего ещё чинить-паять?! Какие у вас там ещё чайники-пайники? Кастрюли, самовары — всё запаяю! Всё несите! Соседям скажите — пусть несут! Всё запаяю!

Восхищённо смотрят на Жеку тётушки.

У террасы дома тётушек выстроилась очередь — соседи принесли для починки всякое старьё. Старушка держит старый граммофон с огромной трубой. Женщина в белом платочке принесла старый примус без ножек. Длинный худой паренёк тащит на плече старинные кабинетные часы в огромном деревянном футляре. Тётя Даша принимает вещи и складывает их на террасе.

Появляется Жека. Он смотрит с ужасом на вещи, сложенные в кучу.

— Это всё… паять? — спрашивает он в ужасе.

— Почему паять? — улыбается тётя Даша. — Керосиновую лампу надо переделать на электрическую, в часах лопнула пружина, а граммофон…

— Дарья Ивановна! — обращается к тёте Даше маленький человечек в чесучовом костюме. — Может быть, ваш, так сказать, вундеркинд исправит мой, так сказать, «Ундервуд»?

Тётя Даша обернулась к Жеке. Жека тупо уставился на машинку.

— У моего «Ундервуда», — шепелявит владелец машинки, — западает несколько важных букв, а именно — щ. Чиж.

Но буквы эти он произносит так, что вместо щ и ч слышатся с и ц, а ж звучит как з.

— Какие буквы? С, ц и з? — переспрашивает тётя Даша.

— Я же сказал, кажется, ясно — щ, ч и ж.

— Оставьте, — говорит тётя Даша. Валерий посмотрит вашу машинку. Посмотришь? — оборачивается она к Жеке.

Жека покорно кивает головой.

На террасе за обеденным столом сидит Валерий. В те редкие минуты, когда дома нет никого из тёток, он выбирается из своего заточения. Сейчас он обедает, с удовольствием обгладывая куриную ножку.

Решив, что у Валерия после сытного обеда настроение улучшилось, Жека робко напоминает:

— Валя! У нас очень много работы.

— Много работы… — ворчит Валерий. — Раскричался на всю Курепку: «Чиню, паяю…»

— Валя! — терпеливо продолжает Жека. — В четыре часа придут за примусом, в шесть за керосинкой. И потом ещё глобус…

Но, увидев, что Валерий начинает сердиться, поспешно добавляет:

— Ну, глобус не к спеху. Глобус к началу учебного года.

Валерий не выдержал:

— Ты что же думаешь, я до начала учебного года буду сидеть на этом чердаке? Через неделю мы будем в Москве.

— А как же машинка?

— Машинку починю…

Валерий потянулся в кресле.

— Хорошо, что тётки днём на работе. Днём ещё можно кое-как жить, — сказал он, разворачивая газету.

И в то же мгновение в саду раздались голоса тётушек:

— Валя! Валька! Валерий!

Валерий вскочил и как пуля взлетел по лестнице на чердак.

На столе на террасе сложены ласты, маски и трубки для подводного плавания, охотничье ружьё, рюкзаки, надувные матрасы, удочки, спиннинги.