Мама встала, переводя взгляд с одного на другого. Было видно, что она очень, очень хочет что-то сказать, но не знает что.

– Вы попробовали шоколадный торт? – спросил мистер Николс. Его лицо прямо излучало добродушие, как у ведущего телеигры.

– Нет.

– Напрасно. Он такой вкусный! Спасибо! У вас лучший торт на свете! – сообщил он хозяйке, которая разулыбалась и просияла, хотя на маму смотрела совсем иначе.

Мистер Николс и Никки зашагали обратно бок о бок, словно всю жизнь были лучшими друзьями, предоставив Танзи и маме собирать вещи и спешить следом.

Вгазете как-то напечатали статью о безволосой павианихе. Ее кожа была не полностью черной, как следовало ожидать, а пятнистой, розовой с черным. Глаза ее были обведены черным, как будто она их накрасила, и у нее был один длинный розовый сосок и один черный, как у обезьяноподобного грудастого Дэвида Боуи.

Но она была совсем одна. Похоже, павианы не любят тех, кто от них отличается. И ни один павиан не желал с ней встречаться. Так что фотографы раз за разом снимали, как она ищет еду, голая и уязвимая, и никого рядом с ней. Потому что хотя другие павианы и знали, что она, типа, тоже павиан, неприятие тех, кто от них отличается, оказалось сильнее врожденной тяги к самке.

Никки довольно часто думал о том, что нет ничего печальнее одинокой безволосой павианихи.

Никки подозревал, что мистер Николс собирался прочитать ему лекцию об опасностях социальных сетей или сказать, что надо сообщить обо всем учителям, полицейским или еще кому-нибудь. Но он не сделал ничего подобного. Он вытащил ноутбук из багажника, включил его в прикуриватель, вставил модем и вышел в Интернет.

– Готово, – сказал он, когда Никки плюхнулся на пассажирское сиденье. – Расскажи мне все, что знаешь об этом славном мальчугане. Братья, сестры, даты рождения, домашние животные, адреса… Все, что вспомнишь.

– Что?

– Надо подобрать его пароль. Давай… Ты наверняка что-то знаешь.

Они сидели на парковке. Люди вокруг загружали покупки в машины, бродили в поисках паба или кафе. Здесь не было граффити и брошенных тележек из супермаркета. В таких городках люди могут пройти несколько миль, чтобы вернуть тележку на место. Никки готов был поспорить, что где-нибудь поблизости торчит знак «Город образцового содержания». Седая женщина, загружавшая покупки в машину, поймала его взгляд и улыбнулась. Честное слово, улыбнулась! А может, она улыбнулась Норману, который положил свою большую голову на плечо Никки.

– Никки?

– Да. Я думаю.

Он попытался выбросить все лишнее из головы. И выложил все, что знал о Фишере. Его адрес, имя сестры, имя мамы. Он даже знал день его рождения, потому что тот был всего три недели назад и отец купил ему квадроцикл, который он через неделю разбил.

Мистер Николс усердно барабанил по клавишам.

– Не то. Не то. Продолжай. Должно быть что-то еще. Какую музыку он любит? За какую команду болеет? О, смотри – у него есть почтовый ящик на «Хотмейле». Отлично, может пригодиться.

Никки рассказал ему все, что знал. Ничего не сработало. Затем ему пришла в голову внезапная мысль.