Олеся, видя, как растёт груда ящиков и мешков, только охнула.

— Ты что, склад немецкий обокрал?

— Почти. Угнал машину с продуктами. Если что тебе по силам, в подвал спусти.

Когда Саша принёс последний мешок, пот катился с него градом, а рубашка на спине и подмышками была мокрой.

— Олеся, у тебя канистры есть?

— В сарае есть пустые, для керосина.

— Сгодится.

Саша забрал два круглых, оцинкованных, ещё довоенного производства бидона и вернулся к грузовику. Кузов уже был пуст. В бидоны он слил бензин из бензобака, резонно рассудив, что в хозяйстве пригодится — жизнь под немцами ещё длинная.

Спрятав бензин в кусты, Саша сел за руль. Теперь он поехал в другую от хутора сторону.

Километрах в трёх-четырёх пути были озёра. Одно из них было довольно глубоким — больше четырёх метров точно. Нырял он, прячась от преследовавших его немцев.

Начинало смеркаться. Слева показалось озеро — самое небольшое и мелкое. За ним, через перешеек — уже глубокое.

Саша включил вторую передачу. Двигатель тяговитый, будет тянуть машину даже на холостых оборотах.

Направив руль точнёхонько в озеро, Саша открыл дверцу и спрыгнул, грузовик же продолжал двигаться прямо. Подняв тучу брызг, он въехал в озеро. Нос грузовика опускался всё ниже, но мотор продолжал работать, задние колёса крутились и толкали грузовик в пучину.

Но вот мотор заглох. Тишина прерывалась только журчанием воды.

Сначала под водой скрылся капот, потом кабина. Брезентовый верх ещё виднелся какое-то время.

Саша помнил, что дно у озера илистое, мелкое.

Колёса постепенно погружались, грузовик проседал, и вскоре даже брезента уже не было видно. Всё! Теперь грузовик можно найти только случайно. Тот же ил на берегу уже расплылся и затянул следы шин.

Саша вернулся назад. Он снова разделся, чтобы не мочить одежду, перетащил на другой берег бидоны с бензином, оделся, обулся и отправился на хутор. Здесь он поставил канистры в сарай.

Бензином можно подпалить чего-нибудь или заправить керосиновую лампу. Только не чистым бензином — взорвётся. А вот если соли в него добавить, будет гореть не хуже керосина.

Саша открыл дверь в избу и удивился. Олеся что-то засунула себе за обе щёки, и вид у неё был донельзя довольный, от удовольствия даже глаза закрыла.

Услышав стук двери, Олеся испуганно вздрогнула.

— Чего пугаешь?

— Да я как всегда. А ты что такая довольная?

— Я сахара или конфет восемь… нет, девять месяцев уже не пробовала — и не мечтала. А тут целый мешок, представляешь?

— А кроме сахара путное что-нибудь есть?

— Всё!

— Как всё?

— Два мешка муки, мешок сахара, мешок макарон, мешок крупы, три ящика каких-то консервов. Только каких — не знаю, по-немецки написано. А главное — мешок с хлебом, буханки в бумагу завёрнуты.

— Здорово получилось.

— А ещё масло подсолнечное в бутылках — четыре штуки. Я уж и запах его забыла.

— Да, прямо как в гастрономе!

— Даже лучше!

Олеся поднялась, обняла и поцеловала Сашу.

— Добытчик ты мой!

И только теперь заметила у него подмышкой свёрнутую немецкую форму.

— Ой, а это зачем?

— В другой гастроном сходить, — пошутил Саша, — туда только в форме пускают.