Ступени вели к железному мосту, перекинутому через проходящие внизу железнодорожные пути, и я сбежал по ним среди затейливого переплетения массивных балок, скрепленных заклепками размером с кулак и покрашенных блестящей черной краской. Казалось, меня поглотила сама Промышленная Революция, и я слышал отголоски своих шагов, отражающиеся от железной решетки под ногами. Эхо звучало повсюду, ибо я попал в подземелье, больше похожее на собор, а не на железнодорожную станцию, перекрытое стеклянным сводом, в настоящий момент черным ввиду отсутствия солнечных лучей, проникающих сквозь него, опирающимся на ажурные стальные арки, а воздух вокруг был насыщен тяжелым запахом гари, ибо паровые двигатели пожирали уголь в чудовищных количествах, изрыгая дым, сажу и копоть, которые уже успели придать сверкающему сооружению древний вид, с черными подтеками, которые появлялись на стекле и полированной плитке гораздо быстрее, чем рассчитывали архитекторы. Подойдя к огромной лестнице, я сбежал вниз по сияющему мрамору и очутился на бесконечной платформе, расположенной в двух футах над рельсами. Это обширное пустынное пространство было населено одним лишь беспорядочным сплетением теней, но вдалеке, в самом конце платформы у входа в тоннель, по которому мчатся могучие поезда, стояли два человека.

Казалось, они сошлись в примитивном единоборстве, подобно двум древним жрецам, столкнувшимся из-за контроля над своей религией: человек науки и рационального мышления и человек чистой ярости, обладающий даром действовать в такой степени, что поистине превращается в одно действие. Человек из будущего, человек из прошлого. То, откуда мы пришли, против того, куда мы идем. Неужели они действительно схватятся друг с другом? Боже милосердный, каким будет исход этого противостояния: опыт и мускульная сила подполковника Вудраффа против более крупных размеров профессора Дэйра? На стороне Вудраффа особые приемы, на стороне профессора физические габариты и вес. Подполковник будет действовать стремительно и жестоко, однако на стороне Дэйра будет сознание собственной правоты, и хотя Бога не существует, я чувствовал, что если б Он существовал, Он бы поддержал профессора. В противном случае я приду на помощь Дэйру, вооруженный верным двуствольным пистолетом, который я достал из кобуры и взял в руки так, чтобы большой палец лежал на обоих курках, готовый быстро взвести их. Я подам свой слабый голос за цивилизацию, правосудие, обездоленных несчастных, по которым никто не скорбит, и все высокоморальные благородные дела, за которые сражалось человечество. Разумеется, в том случае, если я не забуду взвести курки.

Я побежал к противникам, которые, как я мог видеть, кружили друг вокруг друга – коварные соперники, поставленные перед дилеммой: что лучше, напасть первым или нанести ответный удар. В это мгновение Вудрафф принял решение. Он выбрал нападение.

Подобно тарану, подполковник вложил в свои бедра всю силу и устремился на профессора. Как оказалось, тот не был готов к подобному натиску. Не удержавшись, Дэйр отступил назад, но тотчас же пришел в себя, хотя и без особой уверенности, и противники встретились, разлетелись от удара при столкновении, снова сошлись, сцепились, размахивая руками, переступая с места на место, пытаясь найти удобное положение, оба настроенные на то, чтобы расправиться друг с другом. Это был не бокс; я видел бокс и восхищался его научным подходом. Здесь же не было никакой науки – только голая сила, приложенная против силы, ум, схлестнувшийся с другим умом. Через какое-то мгновение подполковник, применив прием, оказался под своим более крупным противником, обхватил его и швырнул на землю. Профессор упал изящно, откатился в сторону и тотчас же поднялся на ноги, лицом к противнику, не успевшему развить свое преимущество. Они снова сошлись, размахивая руками и ногами, дергая головами, пытаясь обмануть друг друга и что-то схватить. Я сообразил, что они слишком сблизились, чтобы обмениваться классическими ударами, поэтому все определялось силой захвата и скользким коварством освобождения.