Я задумался. Я думал и думал. И наконец воскликнул:

– Курение опиума! Наркотик погружает его в состояние грез наяву. Он может что-то бормотать, исповедоваться, кричать, признавая свою вину, или плакать от угрызений совести. Мы ничего не будем ему навязывать, Вудрафф считает это чем-то обыденным и сам с готовностью отправляется в курильню. Но я мог бы оказаться рядом…

– Вы готовы пойти на это?

Я ничего не знал об опиуме, о его воздействии на человека, о таящихся в нем опасностях. Но в то же время я не мог двигаться дальше, не имея веских доказательств против человека, награжденного крестом Виктории.

– Постараюсь это выяснить, – ответил я.

Я решил основательно подготовиться. Своим наставником я выбрал констебля Росса, правильно предположив, что опыт его работы на лондонских улицах, среди самых низкопробных притонов, трущоб, публичных домов, питейных заведений, игорных залов и арен для собачьих боев должен распространяться и на курильни опиума. Я оказался прав – и, вооружившись надлежащими знаниями, стал разгуливать по унылым улицам рядом с портом в ожидании, когда появится подполковник Вудрафф (а профессор заверил меня, что это произойдет обязательно). Так оно и случилось; его выдала пружинящая походка, явившаяся резким контрастом с этим угрюмым местом.

Это было настолько в духе мелодрам Вест-Энда, что мне показалось, будто я вижу перед собой ярко освещенные подмостки. Вудрафф подошел к неприметной деревянной двери в безликой кирпичной стене и постучал, после чего, в точности как на сцене, в двери открылось окошко, личность подполковника была установлена, и после обмена кодовыми словами его впустили внутрь.

– Отлично, – сказал Росс, сопровождавший меня в этом путешествии в злачный мир в качестве поддержки, помогающей мне справиться с переполнявшим меня ужасом, – теперь подождите, когда он раскурит трубку – первое ее действие будет успокаивающим, – и затем заходите.

– Как все просто, – пробормотал я. – Проклятие, на улице холодно!

– Холодно, но вскоре вы начисто забудете про окружающий мир. А теперь повторите то, что я вам говорил.

– Я обязательно должен сделать первую и даже вторую затяжку. Китаец будет за мной следить. Если я этого не сделаю, вышибалы изобьют меня и вышвырнут на улицу. Далее уже мне предстоит выбирать, затягиваться глубоко или просто держать дым во рту и выпускать его в воздух, тем самым существенно снижая уровень потребления опиума, погружаясь в безумие лишь наполовину. Несомненно, воздействие я буду ощущать: головокружение, легкие галлюцинации, искажение цвета и форм окружающих предметов, – но ничего такого, с чем не сможет справиться человек в здравом уме.

– Что-нибудь еще?

– Мм… – я лихорадочно соображал, не в силах ничего вспомнить, и наконец: – Ах да, опиум оглушит меня, подобно хорошему хуку. Это неизбежно, поскольку у меня нет привычки. Опиум – далеко не успокоительный сироп «Мамаша Бейли». Мне нельзя поддаваться панике; я просто должен принять это как должное. И еще. Тепло растапливает эту дрянь, поэтому нужно следить за тем, чтобы она не вылилась из трубки, так как в противном случае я выдам себя.