- Значит, вы наняли автомобиль на автовокзале? А фамилию шофера, его номер запомнил? Почему нет? Не хочешь выдавать? Врешь, гад!

- Вы не должны разговаривать в таком тоне...

- Кому не должен? Убийство висит, тут бригада работает. Тебя ищет.

- Я повторяю: шофер довез меня до мостика на Элекмонарку. Я расплатился, и он вернулся назад в Бийск.

- А где встретился убитый?

- Я не понимаю, о чем вы...

- Врешь. Врешь, москвичок сраный.

- Вы не должны разговаривать со мной в таком тоне...

- Мы все равно твоего шофера найдем. Он расскажет, все расскажет.

- Ищите, я здесь при чем?

- Я тебя сейчас в "нулевку" заберу. До выяснения личности. Мне твоя бумажка о потере документов - только подтереться! Я ее сейчас порву, и никто не узнает. Понял? Москвичок! Я на вас, столичных штучек, посмотрел вдосталь. Твари, вы думаете тут вам все можно? Да, так? Все?!

- О чем вы?..

- О любви к ближнему. Что ты христосиком прикидываешься? Терпишь? Ну, терпи, терпи. Я тебя все равно до дна достану!

Джумалиев уже не писал. Он стоял в напряженной вытянутости перед тоже привставшим Глебом и брызгал ему в лицо слюной:

- Ты меня что, испытываешь? Проверить хочешь? Но я тебя все равно с этим убийством завяжу! Завяжу, гад! Ты у меня вшей на нарах покормишь! Тебя там сразу бакланы-то помнут! Не смотри так! Не смотри! Вниз глаза!

Молчать в ответ было нетрудно, наступившая обессиленность пропускала волны агрессии насквозь, не позволяя возмутиться, поддаться на провокацию гнева. Даже если бы Джумалиев его сейчас ударил, ответить он бы ничем не смог. Впереди теперь было только два варианта развития сюжета: либо уже не могущий прекратить истерику участковый действительно увозит Глеба в кутузку и тогда смерть. Либо мента нужно куда-то разрядить... Этот второй вариант и разыграл домовой.

Лежавшая на столе резиновая дубинка вдруг повернулась и покатилась к краю. Джумалиев обернулся вслед за удивленным взглядом Глеба. Дубинка почти без звука упала на пол и исчезла под лежанкой Анюшкина. Как бы предупредив ненавидящими глазами слишком покорного Глеба, Джумалиев повернулся к нему напряженной спиной, широко шагнул к топчанчику, еще раз оглянулся, присел боком и протянул руку под свисающее покрывало. Пошарил и вдруг, тонко взвизгнув, выдернул руку и вскочил:

- Да что там? Змея?

- У Анюшкина ужик ручной живет.

- Ужик? Все равно укусил. Может заражение быть, надо водки срочно выпить, она яд в крови разрушает. У тебя есть?

- Я тут два часа всего.

- Черт! И Анюшкин не пьет. Надо домой ехать. Ты что, змей не боишься?

- Не знаю. Я их близко только в зоопарке видел. Давайте я вам дубинку достану.

Пока Джумалиев внимательно разглядывал свою ладонь у окна, Глеб наклонился, приподнял ткань, присмотрелся: там возле пыльной кучи старой обуви и разобранной бензопилы лежала дубинка. Змеи вроде не было. Он опасливо потянулся и быстро выдернул "демократизатор". Встал с увесистым куском литой черной резины и почувствовал, как разом в комнате изменились полюса силовой атмосферы. Посеревшее лицо мента, его дрожащая ладошка, его опустившееся страхом брюхо, и - Глеб, через вес оружия, вдруг снова обретший и свои собственные семьдесят шесть килограмм.