На светлой, в два окна, кухне, за самодельным столом из хорошо выструганных розовых кедровых досок уже сидели Семенов и его десятилетний сын Валька. Кажется, они в принципе не расставались. Сын молчаливо сопровождал отца повсюду. Говорил он только когда совершенно случайно на совсем немного минуточек оставался один... В закопченном, изначально белом эмалированном чайнике был заварен сложный сбор каких-то трав. Явно выделялись только чабрец и мята. Большую часть стола занимала гора неровно порезанного, подзасохшего черного хлеба, на вершине которой жерлом вулкана сияла полная миска тягуче-мутного, пахучего и пьянящего своей земляной щедростью меда... В доме, состоявшем из кухни и трех разной величины комнат, похоже, вообще не было иной мебели, кроме этого стола и двух неудобных скамеек.
- Это тоже не стол. Это когда у нас старшая родилась, я ей такую кроватку сделал. Зимой-то по полу сильно дуло. Я тогда от властей скрывался. Помнишь, как нас, всех инструкторов карате, садили? Я едва на военный завод успел заскочить. Пока ко мне группа захвата ехала, свои офицеры предупредили. На заводе год жил, замдиректора должник был: его сынок у меня в разведке служил, вместе в Сирии воевали. У них на "воензоне" своя служба безопасности. Вот гэбэшники и не могли меня оттуда взять. А потом я беременную жену прямо из больницы украл и сюда свалил. Домик поставил, баньку. Так и остались... Пару раз было дернулся в спорт вернуться, а куда? К кому? СССР теперь нет, значит, и сборной нет. К уголовке я не пойду, да они и не особо зовут. Хотя есть несколько учеников в "авторитетах". Но я их, слышь, просто дою, когда совсем невмоготу... Вот и сейчас на поездку "спонсорство" пообещали.
- А кто эти девушки?
- М-м... Тебе что, мед не нравится? Тогда прямо ложкой! Без кокетства. У нас все, слышь, по-простому. Как в разведке. Девчонки у меня класс: все студентки, все отличницы, это условие сборной. А красавицы! Тебе жениться не надо? Ну, тогда походи холостым. Иногда полезно. Учти, я их этикету бусидо учу строго: прежде чем бьют, всегда кланяются.
- Предупреждение принято. Я и так нынче пугливый... Ты только скажи: а кого там, на повороте, убивали? Куда я влип? Что увидел?
Семенов наклонился к сыну, легонько столкнул его с лавки:
- Валька, пошел быстро баню разжигать. Воду девчонки потом принесут. Давай-давай, тут взрослым пошептаться нужно. Вперед, пехота!
Валька обиженно посмотрел на отца, осуждающе на Глеба, вздохнул, но промолчал. Чувствовалась дрессировка. Только уже за дверью, обуваясь, что-то побурчал о том, как ему это все уже надоело - и баня, и гости.
- Лучше бы вам было где-нибудь по дороге колесо проколоть. Покачали бы, плечевой пояс поразвивали. Полезно. Ну ладно, со звездами не поиграешь - в такое время и в такое место подскочить. И еще беда: здесь тебе не Москва, здесь все всё про друг друга знают. Ты еще вчера только в деревню с той стороны входил, а ко мне с этой уже соседка прибежала: "У вас гости, может, молочка купят?" Так вот живем... А попал ты, брат, к самой кульминации педагогического процесса: это местных жителей учили покорности. У нас в позапрошлом году новый главврач на санэпидемстанцию спущен был сверху. Спущен за упрямство. Но он и тут не исправился. Ты вряд ли и поймешь, какое это жирное место, но без его печати ни бычка продать, ни сметанки, ни минеральной водички, слышь, из скважинки добыть. Ни водочки липовой произвести. Вот на водочке с ним и споткнулись. Пока он за тухлятину гонял, так, мелочи случались. Пару раз побили, дом поджигали. А вот за алкоголь уже круто. Для начала у него дочку прямо из школы забрали, сутки на машине катали. Так, просто катали... Я тогда вмешался... Но и мне дали понять кто есть кто. Я, конечно, герой, и ордена, и медали за это в ответе, но с системой не бьюсь. Нет. Я солдат, а не революционер. А он, слышь, не понял разницы... Но, самое опасное, что за ним народец потянулся. Вроде как лидера почуяли. Робина Гуда. Вот позавчера и... Система защищается.