— Перископ! — сообщил Леро.
Коля поднес к глазам бинокль и обнаружил перископ подводной лодки, который двигался в том же направлении, что и шар. Противник предусмотрел все.
Некоторое время «Искатель» продолжал полет, не меняя курса, но Феб потерял терпение и начертил вокруг шара грозное предупреждение пунктиром пуль.
— Стрелять в детей и птиц! — возмутился Леро. — Какая наглость!
«Неудачный финиш, — думал Редькин, следя за разбойником. — Ни пулемета, ни пистолета. Хоть харакири делай…»
Взгляд его скользнул по стенкам и наткнулся на подарок индейца. Это был шанс, пусть ничтожный, но все же шанс на спасение. Коля схватил лист бумаги и написал:
«Сяду на воду, если гарантируете жизнь. В знак согласия поднимите и опустите колпак самолета».
— Леро, — сказал Коля, — доставь, пожалуйста, эту записку Фебу.
Попугай взял клювом бумажку, покинул кабину и полетел к «Пуме». Редькин видел, как Леро передал Фебу записку и повернул назад. Коля быстро открыл иллюминатор, взял в руки лук и вынул из колчана стрелу.
Феб прочел записку, улыбнулся и, сделав разворот, повёл машину на сближение с шаром. Он сбросил скорость, как при посадке, и когда самолет поравнялся с «Искателем», Феб послал Коле воздушный поцелуй и откинул колпак кабины. Но прежде, чем колпак успел вернуться на место, просвистела стрела, и страшный вопль прокатился по небесам.
«Пума» почти замерла, затем клюнула носом и неожиданно начала с воем падать в океан. Ликующее «ура!» прогремело на борту «Искателя». Но в последний момент Феб успел катапультироваться.
Агент Ноль Целых Пять Десятых опускался на воду, повизгивая от боли и ярости. Ноздри его носа были сшиты стрелой, и Агент дышал ртом.
Серое тело подводной лодки закачалось на волнах. Два матроса затащили Феба на палубу и исчезли вместе с ним в люке. Лодка сразу же начала погружаться. Путь домой был свободен.
Глава двадцать третья
>в которой Редькин узнает, что он уже погиб
Коле очень хотелось совершить посадку в родном микрорайоне, но город, опутанный проводами, — плохое место для посадки, и шар приземлился в дачном поселке, где у Редькиных была маленькая дачка, похожая на голубятню, два куста смородины и заброшенная бочка, в которой назначали свидание лягушки.
В поселке было пусто. Лишь дядя Никодим одиноко клал кирпичи, надстраивая третий этаж своего особняка.
— Все летаешь, летун? — сказал дядя Никодим, ничуть не удивившись появлению Редькина. — Откуда прибыл?
— Из разных стран, — ответил Коля.
— Почем там помидор? — деловито поинтересовался дядя Никодим, не прекращая работу.
Но на такой пустяковый вопрос Коля даже не захотел отвечать. Накрепко привязав «Искатель» к клену, он помчался на автобусную остановку. Через полчаса он уже шагал по знакомым улицам. Здесь все было как прежде. Отбойные молотки весело вспарывали асфальт. У весов, полизывая мороженое, сидели аккуратные старички. Афиши извещали о мотогонках и о гастролях зарубежной балерины. Из окон консерватории летела песня «Не плачь, девчонка». Хотелось останавливать прохожих и говорить им приятное.
Чем ближе Коля подходил к дому, тем больше он волновался. Два месяца его носило по свету. Два месяца он ничего не слышал о папе и маме, и, они не слышали о сыне. Исчезновение Коли было для них большим горем.