Пятый голос был голосом Вильсона.

Только Вильсон может подтвердить, что совещание действительно имело место, что запись подлинная.

— У вас есть время? — Светлая косая челка и круглые очки в дверях кабинета.

Ларс Огестам сменил пижаму и халат на серый костюм и серый галстук.

— Есть?

Гренс кивнул. Огестам проследовал за мощной фигурой, прохромавшей по линолеуму, и уселся на диван для посетителей, рубчик на обивке которого давным-давно стерся. Ночь была долгой. Гренс, виски и компьютер начальника полиции лена у него на кухне. Впервые за все время знакомства они разговаривали без взаимного отвращения. Эверт Гренс даже обратился к нему по имени. Ларс. Ларс, сказал он. Именно тогда, именно там они почти симпатизировали друг другу, и Гренс хотел показать это.

Огестам откинулся на спинку дивана, опустил плечи.

Не напрягался.

Не готовился к тому, что его станут оскорблять, станут угрожать ему.

Раньше этот кабинет словно нападал на него, невыносимый, враждебный. Но теперь музыки здесь не было, да и ощущение от прошлой ночи, — Огестам даже фыркнул, — откуда что взялось? Так что теперь войти в кабинет было почти приятно.

Прокурор положил на стол перед собой две папки, открыл верхнюю:

— Секретные донесения. Триста две штуки. Те, что я распечатал ночью.

Потом поднял вторую папку:

— Резюме предварительных расследований по тем же делам. То, что мы смогли раскопать. Я успел просмотреть сто. Сто дел, которые закрыли или по которым не вынесли приговора. Сегодня с утра я занимался только тем, что искал, анализировал, сравнивал с тем, что произошло в реальности. То есть с той информацией, которая уже была кое у кого из наших коллег и содержится в секретных донесениях.

Огестам говорил о документах, распечатанных с украденного у шефа компьютера. Гренс надеялся, что дверь в кабинете начальника открывается и закрывается, как раньше.

— В двадцати пяти случаях — отказ от возбуждения уголовного дела. Когда обвинитель решал, что доказательств для вынесения приговора недостаточно, и прекращал процесс. В тридцати пяти случаях — полностью оправдательный приговор, суд признал доводы обвинения несостоятельными.

Шея Огестама покрылась красными пятнами, выдавая нарастающее возмущение. Гренс уже видел это не раз, когда они стояли друг перед другом, полные взаимного презрения. Теперь ярость прокурора вызывал не Гренс, и это казалось почти неприятным: презрение было их основным способом общения. И строить отношения заново, не имея возможности спрятаться за привычное, надежное презрение, совсем непросто.

— Я уверен: будь у прокуроров доступ к фактам, которые уже были известны полицейским — вашим коллегам, Гренс, — и которые они скрывали, если бы информацию всей этой чертовой папки с секретными донесениями не прятали в компьютере высшего полицейского начальства, то те же дела, те же самые, Гренс, закончились бы обвинительным приговором.

Свен Сундквист заказал еще минеральной воды с лимоном. Его больше не мучила жара, в красивом ресторане царила прохлада, дышалось легко, но Свена не отпускало напряжение.

У него была минута.