— Вы не знаете! — Нина подняла голову и смерила его сердитым взглядом. — Да и откуда вам это знать, детектив. Я всегда считала, что нравлюсь людям. Или — по крайней мере — никто меня не может ненавидеть. Я всегда пытаюсь ладить с окружающими. И вот теперь вы говорите мне, что есть кто-то… кто-то, кто хочет…

Она сглотнула застрявший в горле комок и устремила взгляд вперед, на темнеющую в сумерках дорогу.

Сэм снова умолк, давая Нине возможность успокоиться. Он понимал: ей сейчас слишком плохо, так что лучше не давить на нее новыми вопросами. А еще он подозревал, что ее физическое и эмоциональное состояние гораздо хуже, чем она пытается показать окружающим, и хорохорится она из последних сил. Но как бы она ни храбрилась, судя по тому, на что теперь похожа ее машина, ей здорово досталось при аварии.

В больнице, в отделении экстренной медицинской помощи, он нервно расхаживал по коридору, пока врач осматривал Нину. Ей сделали несколько рентгеновских снимков, и она вышла в коридор еще бледнее, чем в ту минуту, когда он привез ее сюда. «Последствия шока, — подумал Наварро. — Похоже, до нее наконец дошло, в какую переделку она попала».

Они вернулись в машину; Нина какое-то время сидела молча. Сэм искоса бросал на нее взгляды, ожидая, что она расплачется, впадет в истерику, но его спутница оставалась на удивление спокойной. Ее поведение внушало тревогу. Нездоровая реакция.

— Вам нельзя сегодня ночью оставаться одной. Есть кто-нибудь, к кому вы могли бы поехать? — поинтересовался Сэм.

Вместо ответа, Нина пожала плечами.

— Может, отвезти вас к матери? — предложил он. — Соберете свой чемодан и…

— Нет. Только не к матери, — пробормотала она.

— Почему?

— Я не хочу… не хочу причинять ей беспокойство.

— Ей? — Сэм нахмурился. — Простите меня, что задаю вам этот вопрос, но разве матери не для того существуют, чтобы искать у них утешения?

— Брак моей матери, как бы вам сказать… не предполагает сочувствия к ее детям.

— Она не хочет видеть дочь в своем доме?

— Это не ее дом, детектив. Это дом ее мужа. А он относится ко мне без особого восторга. Честно говоря, эти чувства взаимны.

Нина снова посмотрела вперед. В это мгновение она показалась ему удивительно мужественной и сильной. И такой одинокой.

— С того дня, как они поженились, Эдвард Уоррентон контролирует всю ее жизнь, вплоть до самых последних мелочей. Он помыкает ею, а она безропотно мирится с этим. Потому что главное для нее — его деньги. Я просто не смогла дальше это терпеть и в один прекрасный день высказала ему все, что думаю по этому поводу.

— Пожалуй, вы поступили правильно.

— Как вы понимаете, тем самым я не добавила гармонии в их семейную жизнь. Уверена, именно поэтому он и улетел в Чикаго. Ему нужен был повод, лишь бы только не появляться на моей свадьбе. — Нина вздохнула и откинула голову на подголовник сиденья. — Я знаю, что нехорошо злиться на родную мать, но я все равно злилась. Меня ужасно раздражало, что она не может постоять за себя.

— Понятно. Значит, везти вас к матери не стоит. А к отцу? С ним вы ладите?

Нина кивнула. Правда, слишком поспешно.