Надо сказать, военные вышли на этот канал быстро, уже через десять минут я общался с командиром, дежурным по аэродрому, на котором хотел сесть. Повторил доклад, и сообщил что мне минут пятнадцать до них осталось. А у Москвы, когда уже окраины были видны, тройка истребителей, наши «ишачки», подлетели и сопроводили на аэродром, где я спокойно и сел, подкатившись к нескольким грузовикам и двум легковушкам, где нас ожидали. Там же и сотрудники НКВД были, и врачи, в белых халатах поверх шинелей. Ещё и генерала приметил в характерной папахе. Заглушив двигатели, я прошёл к двери, велел бойца не открывать без меня, но готовить выносить раненых, и открыв дверцу, тут же уже стояли бойцы НКВД с оружием наготове, и не обратив на них внимания, сам я в маскхалате был, он весь в пятнах крови, крикнул врачам:

- Давайте носилки, моих бойцов первыми. Генерал подождёт. Мне мои бойцы важнее.

- Покинуть салон самолёта, мы сами вынесем раненых, - приказал лейтенант НКВД, что командовал бойцами.

- Покинуть, - приказал я своим, и первым, прихватив винтовку, которую повесил на плечо, покинул салон самолёта.

Карабин уже за спиной был. Сидор тоже за спиной висел, я их туда убрал, когда к двери шёл от кабины. Бойцы следовали за мной, да уж, зрелище. Все в рванных маскхалатах, окровавленные у многих, но с оружием и всем что полагается. Радист со своей рацией тут же был. Выстроив бойцов, я стал докладывать генералу ВВС о том, что нам пришлось пережить, краем глаза наблюдая как первым достали генерала, уложив на носилки и понесли к машине, а потом и моих бойцов. Генерала на санитарной повезли, а моих в кузове грузовой. Суки. Доложившись, я снял маскхалат и шинель, и передал знамя генералу, бойцы были впечатлены, они о нём не подозревали, после этого бойцов направили в местную казарму, а меня, командира отделения моего взвода, и сержанта-корректировщика, в штаб лётной части, рапорта писать о всём что было. Почему на самолёте немецкие опознавательные знаки я объяснил, увидели мы их, когда уже захватили самолёт. Не возвращать же обратно? Генерал мои действия одобрил. И уже в штабе я узнал, что это был командующий всей военной авиации Советского Союза.

Рапорты мы писали долго, почти три часа убили на это, принимал их полковник из Генштаба, прибывший для этого дела. В здании штаба хорошо было натоплено, так что я был в шинели, хвастался медалями, и пока полковник изучал наши рапорты, вытянувшись перед ним, я спросил:

- Товарищ полковник, разрешить вопрос?

- Задавайте, - не отвлекаясь, разрешил тот.

- Куда нас теперь?

- Пока тут в казарме поживёте, а как будет попутный самолёт в Ленинград, отправим к своим обратно. Таких героев можно и воздухом перебросить.

- Товарищ полковник, я сам москвич, у меня тут жена и ребёнок. Дочка родилась в день, когда я повестку получил, только раз её видел, даже на руках не держал. Разрешите навестить?

Тут полковник уже оторвался от рапортов, с интересом на меня взглянув. Задумавшись, тот кивнул:

- Разрешаю. Более того, выпишу вам увольнение на сутки. Заслужили.

- Спасибо, товарищ полковник.