– Сыграем снова, – предложил принц, который лучше всего чувствовал себя, когда его матери не было рядом. Колкость Амалии, весьма прозрачно упрекнувшей королеву в двуличности, нисколько его не задела. Напротив, мужество этой глупышки, осмеливающейся говорить столь чудовищные вещи, невероятно восхищало его. – Леди Эмбер! Не составите ли компанию трем несчастным, пока моя матушка на досуге перекраивает карту Европы?

Леди Эмбер приблизилась. Это была молодая женщина лет тридцати трех, с русыми волосами и спокойным, немного усталым лицом.

– Ваше высочество…

– Вы знакомы? Леди Беатриса Эмбер. Герцогиня Олдкасл. Будьте осторожны, за ней нужен глаз да глаз!

Леди Беатриса села, и игра потекла своим чередом. Амалию, казалось, словно подменили. Она ходила точно и уверенно, редко допускала ошибки и большую часть времени молчала.

– Кажется, мы соседи, – заметила леди Беатриса Амалии, с любопытством поглядывая на сиреневый камень на шее герцогини. – Вы любите охоту на лис? Сделайте одолжение, приезжайте к нам как-нибудь. Стивен – это мой муж, лорд Эмбер, – жить без нее не может.

Амалия вежливо ответила в том духе, что охота на лис – единственное, о чем она мечтает в жизни. Она видела, как Ундервуд и Лаймхауз в сопровождении лакея прошествовали к выходу. Это значило, что вскоре королева примет их. Королева! Мозг Амалии лихорадочно работал, выискивая уязвимые места в ее собственной комбинации. Не перестаралась ли она? Не переоценила ли свои силы? Принц норовил под столом коснуться ее ноги, и Амалия, очаровательно ему улыбнувшись, как бы невзначай стукнула его каблуком под колено. Берти тихо охнул и уставился в свои карты так, словно, кроме них, его ничто в мире не интересовало.

А в рабочем кабинете королевы Лаймхауз и Ундервуд испытывали легкое волнение. Если война начнется, это будет их война, и оба ощущали то сладкое головокружение, какое всегда доставляет человеку сознание своей колоссальной власти. Лаймхауз достал заготовленный доклад, и из его кармана на ковер выпорхнул крошечный розовый листок, на каких часто пишут любовные письма. Ундервуд взглядом показал другу на него, но тут вошла королева, и оба джентльмена склонились в глубоком поклоне.

– Садитесь! – милостиво разрешил шар в черном.

Ундервуд ухитрился ногой подгрести записку к себе, уронил платок, наклонился за ним и поднял его с запиской, которую под столом незаметно передал магнату. Почерк записки показался лорду смутно знакомым, но в то мгновение он не стал размышлять над этим, подумал только о союзнике: «Черт бы его побрал с его амурными похождениями! В такой момент…»

Лаймхауз откашлялся и начал говорить, одним глазком посматривая в свои записи.

Речь его, по сути дела, была очень скучна и сводилась к следующему: он произведет столько пушек, сколько надо короне, и это будут самые лучшие пушки на свете. Также он поставит ружья, сабли и револьверы в количестве, потребном короне, и по весьма умеренной цене – только потому, что он счастлив сделать приятное своей стране и готов на все, решительно на все, чтобы помочь ей.