– О… – небрежно отозвался Голицын. – Лаймхауз терпит колоссальные убытки. Он поторопился произвести больше пушек, чем надо, и теперь не знает, куда их девать. Лорд Ундервуд на днях закатил супруге ужасную сцену, когда она робко предложила пригласить баронета к ним в гости. Лорд Сеймур хоть и не получил отставку, но поговаривают, что дни его в правительстве сочтены. И все это благодаря вам!

«И вопреки вам», – подумала Амалия, сохраняя на лице непринужденную улыбку.

– Изумительные статуи, – заметила она, складывая веер и пряча его в сумочку.

– О да, – рассеянно отозвался Голицын.

Амалия шагнула к двери и незаметно заперла ее на ключ.

– Любопытно, – продолжала она ровным голосом, – вы купили их на те деньги, которые получили за меня, или нет?

– Простите, милостивая государыня? – насторожился князь, из любезного хозяина враз превращаясь в сухого и неприятного старика-бюрократа.

Амалия пожала плечами и вскользь заметила:

– Я знаю, что именно вы предали меня.

– Я вас не понимаю! – Голицын выпятил грудь, украшенную орденами.

– Я говорю о моей миссии, – невозмутимо пояснила Амалия. – Почему Уивертон ждал меня в Дувре? Потому что его предупредили. И сделать это могли только вы. Вы единственный в Лондоне были осведомлены о том, зачем я еду сюда.

– Амалия Константиновна, – вдруг заговорил Голицын благодушно-заботливым тоном, – я, конечно, не врач, но мне кажется, вы перетрудились.

– Неужели? – спросила Амалия вкрадчиво.

В следующее мгновение она извлекла из сумочки револьвер. Судя по выражению лица Голицына, появление столь грозного оружия вовсе не прибавило князю оптимизма.

– Это… это же… – забормотал он. – Вы что… Вы хотите меня убить? Хм, просто смешно!

– Согласна, – тяжелым голосом промолвила Амалия. Она слегка шевельнула рукой и прицелилась в одну из статуй.

– Нет! – дико вскрикнул князь, вскинув стиснутые кулаки. – Не надо! Только не это!

Амалия улыбнулась. Ее расчет полностью оправдался. Как, впрочем, и всегда.

– Милостивый государь! – вежливо сказала она. – Запомните: я никому никогда не позволяю водить себя за нос. Так сколько вы выручили за свое предательство?

– Никакого предательства не было! – крикнул Голицын.

– А что же? Дружеская услуга?

Голицын вскинул голову и сжал губы.

– Я вам ничего не скажу. Ничего! Все это вздор! Можете обвинять меня в чем вам угодно!

Грянул выстрел, и с потолка на статую посыпались мелкие частицы штукатурки. Амалия нарочно выстрелила мимо, но в первое мгновение Голицын даже не понял этого.

– Как вы смеете… – простонал он. – Это же шедевры!

– А вы? – вопросом на вопрос ответила Амалия. – Как смеете вы? – Она дернула плечом, притворяясь, что снова целится в статую.

– Не надо! – взвизгнул Голицын, теряя самообладание. – Может быть, это работа самого Праксителя!

– Вы скажете мне или нет?

– Скажу. Скажу! – Князь весь трясся. Он достал платок и утер пот. Злобная улыбка кривила его губы. – Узнаю вас, Амалия Константиновна. Всегда правда, и ничего кроме правды, да? Ну так вы еще пожалеете об этом! Пожалеете, что не остались в неведении!

– К делу, Сергей Владимирович, – промолвила Амалия скучным голосом.