Потом он вернулся к себе и лег досыпать, но сон не шел. Юноша лежал и думал о Ди Морей, о том, что ее кровать находится прямо над ним. Родители иногда возили его отдыхать в Кьявари. Как-то раз он копался в песочке и вдруг увидел красивую молодую женщину, устроившуюся позагорать на полотенце. Кожа ее блестела. Паскаль глаз не мог от нее отвести. Наконец девушка собралась и ушла, на прощанье помахав ему рукой. Но юный Паскаль был так заворожен ее красотой, что даже не смог помахать в ответ. Из сумки девушки что-то выпало. Паскаль подбежал и поднял кольцо с красным камушком. Он держал его на ладошке, а девушка уходила все дальше. Паскаль оглянулся. Мама смотрела на него и ждала, как он поступит.
– Синьора! – закричал мальчик и помчался вслед за девушкой.
Она остановилась, поблагодарила его, погладила по голове и дала монетку, пятьдесят лир.
Паскаль вернулся, и мама сказала:
– Я очень надеюсь, что ты бы все равно за ней побежал, даже если бы я на тебя не смотрела.
Паскаль не понял, что она имела в виду.
– Иногда, – сказала ему мама, – то, что хочется, и то, что надо, – это не одно и то же. Чем меньше между ними расстояние, тем счастливее наша жизнь.
Паскаль не стал объяснять маме, почему замешкался. Мальчик был уверен, что, если он даст девушке кольцо, ему придется на ней жениться и уехать от родителей. Тогда этот разговор о благих намерениях вылетел из его семилетней головы почти мгновенно, а вот сейчас вдруг вспомнился. Насколько проще была бы его жизнь, если бы «хочется» и «надо» совпадали!
Солнце встало, а вместе с ним поднялся и Паскаль. Он умылся, надел жесткий старый костюм. Тетя Валерия сидела на кухне, в своем любимом кресле.
– Я не пойду на отпевание, – сказала она. – Как я в глаза священнику буду смотреть?
Паскаль ответил, что прекрасно все понимает, и вышел на крыльцо покурить. Без рыбаков деревня казалась совсем пустой, только кошки гуляли по площади. В воздухе еще висела утренняя дымка, безжизненные волны накатывали на берег.
На лестнице раздались шаги. Как долго он мечтал о постояльцах из Америки, а вот теперь в его гостинице их сразу двое. Шаги были тяжелыми, мужскими. Алвис вышел на крыльцо и закурил трубку, потянулся, наклоняя голову вправо и влево, потер синяк под глазом.
– Да, боец из меня теперь тот еще, – сказал он.
– Больно? – спросил Паскаль.
– Больше всего пострадало самолюбие. – Он выпустил облачко дыма. – Смешно, раньше я сюда приезжал, потому что здесь тихо. Думал, что спрячусь от мира и тогда смогу писать. Да, с тишиной нынче как-то не сложилось, а, Паскаль?
Паскаль посмотрел на Алвиса. Все-таки у американцев, у Ди, у Майкла, у Бендера, были удивительно открытые лица, каждая эмоция сразу заметна. По этой открытости, по упрямой вере в свои возможности Паскаль узнал бы теперь любого американца. У итальянцев – даже у совсем юных – такого выражения не было. Может, дело просто в том, что Америка младше Италии? Там у них огромные кинотеатры под открытым небом, заезжай на машине и смотри фильм. И ковбойские салуны везде. А здесь люди живут на развалинах империи, на костях, на осколках великого прошлого.