Такое положение дел, обнаружившееся после смерти Макса Вебера, показывает, что он, в принципе, сохранил первоначально сформулированный план своей работы (как и всего отдела Ш)71. Посмертное издание в 1922 г. оставленного им труда разрушило эти композиционные связи. Титульный лист, подготовленный самим Вебером, был заменен другим, в результате чего название отдела превратилось в название тома. Соответственно был исключен раздел II и проведено членение материала, не учитывающее набросок плана, сделанный самим Вебером. Произвольно и логически неоправданно весь материал был разделен на три части.

Наряду с планами, оставшимися от Макса Вебера, и изданием 1922 г. при подготовке переиздания можно было опираться на три другие публикации: (1) статьи из наследия о логике и методике наук о культуре и обществе, которые издательница обозначила как «Aufsätze zur Wissenschaftslehre» («Статьи о наукоучении», 1922), особенно на материалы о соотношении понятия и понимаемого; (2) соответствующие данные в биографии Макса Вебера, написанной Марианной Вебер (1926)72; а также (3) уже упомянутые соображения автора данного предисловия в статье «Opus posthumum Макса Вебера»73. Но сама рукопись книги отсутствовала, не было и корректурных листов той части, что была подготовлена к печати автором.

Таким образом, при подготовке 4‑го издания в 1956 г. возникла двойная задача. Во-первых, надлежало заново обнаружить идейное строение и внутреннее единство большой социологии Вебера и выразить их в новом издании, сохранив при этом связь с иным подходом, реализованным ранее. Во-вторых, следовало, насколько возможно, устранить бесчисленные, иногда доходящие до полной бессмыслицы опечатки и искажения текста. И то, и другое представляло для редактора в значительной степени задачу по консервации текста. Ведь при всех исправлениях речь шла о том, чтобы наиболее точно восстановить композицию веберовских идей как важный элемент убеждающей силы его особенной социологии, а не формировать собственную сколь угодно убедительную мыслительную схему. И хотя нужно было локализовать и исправить все сомнительные места, нельзя было сомнительные или ошибочные пассажи, надлежащая форма которых не была доказана с полной очевидностью, заменять рассуждениями собственного изобретения. Трудности усугублялись тогдашним состоянием наших библиотек. Хотя редактор и использовал в свое время самые разные общие и специализированные библиотеки, очень многие необходимые работы оставались недоступными просто в силу их отсутствия. И все же сегодня можно констатировать, что если прежнее (4‑е) издание и содержит ряд осторожных конъектур, лишь от немногих из них можно отказаться или принять относительно их решения другого характера.

Редактор тогда ясно понимал, что не имеет права на произвольные импровизации, и немалую часть текста приходится оставлять неправленой, в том виде, в каком она находится. Это относилось прежде всего к главам 1 и 7, а также к социологической «типологии городов», представленной во второй части нового издания. Оставалось лишь в предисловии к этому (4‑му) изданию выразить надежду на то, что в один прекрасный день рукопись «Хозяйства и общества» будет обнаружена.