Ничего особенного он не увидел. Такое же белое помещение, абсолютно пустое. Только прямоугольное, и одна из стенок поблескивает. Из полированного металла, что ли?

Влез. Отверстие за ним сразу закрылось.

Здесь было еще холодней. Прямо рефрижератор. Изо рта вместе с дыханием вырвалось облачко пара. Из носа потекло.

Левой рукой Влад хотел утереть сопли. А носа-то нет! Ровное, немного пупырчатое место!

Почему-то эта пропажа произвела на Влада особенно тяжелое впечатление. Можно сказать, просто в шок вогнала.

Он зашатался, упал на четвереньки и, подвывая, выполз на середину комнаты.

Краем глаза заметил сбоку какое-то движение. Застыл. С ужасом обернулся.

Уф, зеркало!

Стенка, что поблескивала, оказалась зеркальной. Там отражался кто-то стоящий на четвереньках.

Ну-ка, ну-ка.

Влад встал, подошел ближе, чтобы себя рассмотреть.

В какого же урода он превратился…

От одежды остались обугленные клочки. Левая рука нормальная, правая свисает до колена. До верхнего колена, потому что их три на каждой ноге!

А рожа, тятрзфятра, рожа! Вместо носа какое-то ситечко. Глаза на месте, но во лбу появился третий, прикрытый полупрозрачной перепонкой. Губы зеленые. Ужас!

Может, это не зеркало?

Он поднял уцелевшую руку, чтобы потрогать поверхность. Урод сделал точно такое же движение.

Все-таки зеркало! Это он, Влад Гурко, превратился в такое?

И захотелось ему умереть во второй раз. Конкретно и окончательно. Только чтобы этого не видеть. Лучше руки на себя наложить!

Только как это сделаешь?

Крича от ужаса, Влад согнулся и разбежался, чтоб расшибить свою уродскую башку о белую стену.

Но она оказалась предательски мягкой и упругой, отбросила Влада назад на середину.

«Спокойно, спокойно!» — сказал по-русски невидимый голос.

Хрена спокойно!

Зеркало-то точно твердое!

С удесятеренной яростью, с бешеным воплем Влад по-бычьи, головой вперед, понесся прямо на свое отражение.

Зеркало впустило самоубийцу в себя с довольным, причмокивающим звуком.

ыртя!

Действие всех картин происходит в разное время, а некоторых вне времени.

Ястреб дошел до края крыши, за которым, он это знал наверняка, ничего не было. От нетерпения шаги всё убыстрялись, перешли на бег, и границу, отделявшую серую зону от Черного Ничто, он преодолел в прыжке.

Всё получилось как надо.

Бросок — и Ястреб сам стал Ничем. Чернотой.

Каменная дорога, на которой оказался Александр, не имела ни начала, ни конца, а все же, в какую сторону нужно идти, сомнений не возникло. Туда, где сквозь туман просвечивает утренняя заря, куда ж еще?

Только это оказалась не заря, а столп золотистого света. По освященному веками предположению церковных авторитетов, на преодоление воздушных мытарств уходит три дня, по истечении которых оставшееся на земле тело предают земле, а душа «получает облегчение в скорби» и идет на поклон Престолу Божию.

Неужто это и есть Пресветлый Престол, огорчился Губкин, ожидавший чего-то гораздо более величественного. Подойдя ближе, он разглядел сквозь розовеющую дымку, что это не столп, а силуэт, подобный человеческому. Точно, человеческая фигура!