Это был финиш. Нильхеден с неожиданной трезвой чёткостью подумал, что арест ему, видимо, всё-таки не грозит; в ином случае не королевский конюший говорил бы с ним у себя в кабинете, а полицейские в участке. Но тем не менее это был финиш. После которого о лошадях «породы нильхеден» в королевском выезде и под седлом у ведущих спортсменов остаётся забыть. Как и о том, что многие из этих самых спортсменов с ним здоровались за руку. Разве вот только сменить имя и начать всё полностью заново. Где-нибудь не ближе Австралии…

– Русские, по счастью, не требуют вашей головы, им нужен лишь конь, – вновь услышал он резкий голос генерала фон Шёльдебранда. – И вы его отдадите, Нильхеден. Иначе… Нет, я вам не собираюсь грозить, но шведский конный спорт завоевал в мире определённый авторитет, и никто не станет говорить про нас, будто мы не брезгуем иметь дело с подонками. И вот ещё что. Я бы на вашем месте сегодня же помчался в Финляндию, поставил палатку в леваде, где гуляет Заказ, и сидел там с ружьём. На тот случай, чтобы немедленно застрелиться, если конь вдруг простудится, или сломает ногу, или, Боже сохрани, умрёт от каких-нибудь непонятных причин. Вам всё ясно?.. – Нильхеден механически кивнул. – Честь имею!..

Двое мужчин молча повернулись, как на плацу, и вышли из кабинета. Когда за ними закрылась бесшумная дверь, фон Шёльдебранд отвернулся к окошку и, постояв немного с закрытыми глазами, потёр ладонью лицо. Он был уже немолодым человеком, и этот разговор дался ему нелегко. В правом плече проснулась застарелая боль, и голова продолжала гудеть, несмотря на массаж. Гофшталмейстер включил на полную мощность кондиционер и тоже вышел из кабинета. По ту сторону коридора была комната, где сидел его секретарь. И секретарь, и весёлая рыжеволосая Сара при появлении шефа почтительно поднялись.

– Кофе мне сварите, пожалуйста, – попросил Йон.

Секретарь был, как и его начальник, немолод. И притом хромоног. Юная Сара бросилась к кофеварке так, словно безобидный прибор был внезапно взбунтовавшейся лошадью. Йон устало опустился на подоконник и стал смотреть во двор.

Бизнесмен есть бизнесмен – они с Бенгтом ещё спускались по лестнице, а Гуннар Нильхеден уже обсчитывал дальнейшие варианты. Итак, точки над «i» были расставлены. Русского партнёра придётся заменить новым, но это-то не проблема, хуже то, что сделка, на которую он возлагал такие надежды, не состоялась, и двадцать тысяч долларов ему навряд ли вернут. Но если подумать, это тоже дело поправимое. Он ещё сорок гонцов зашлёт на конный завод, где будет находиться ZAKAZ. На предмет его замороженной спермы… Конечно, не от своего имени… А фон Шёльдебранд не вечно будет сидеть в гофшталмейстерском кабинете. И как знать! Может, настанет ещё день, когда…

Да, но вот с Бенгтом как быть?.. Ему-то рот не зашьёшь…

Йон видел, как Йоханссон и Нильхеден вышли из-под арки на солнечный свет. Их никто не провожал – изнутри калитка отпиралась нажатием кнопки. Спортсмен, так и не произнёсший ни слова у конюшего в кабинете, шагал упрямо набычившись и глубоко засунув в карманы сжатые кулаки. Нильхеден что-то объяснял ему, страстно размахивая руками и забегая вперёд, чтобы видеть лицо. Возле угла, за которым уже были ворота, Бенгту всё это наконец надоело. Он внезапно остановился и, развернувшись к Нильхедену… по-прежнему молча въехал ему по физиономии кулаком. Его с детства занимали лишь лошади, никакому боксу и прочему членовредительству он в жизни не обучался, но парень был крепкий – удар вышел что надо. Очки Гуннара сверкнули золотой оправой и, упав на размолотый гравий, засияли, как два поддельных бриллианта. Рядом шлёпнулась папка с никому не нужными фотографиями. Нильхеден сидел на земле и пытался до неё дотянуться, зажимая другой рукой хлюпающий кровью нос. Бенгт ушёл за угол, не оглянувшись. Щёлкнула, открываясь и закрываясь, калитка…