Похоже, доверия ее не обманули. На этот раз, во всяком случае.

Балагур подтащил Гоббу к наковальне — выщербленной глыбе черного железа в центре кузницы. Трясучка подхватил с пола концы обмотанной вокруг нее длинной цепи с болтавшимися на них наручниками. Вид у него был мрачный, как у человека, терзаемого угрызениями совести. Неплохая штука — совесть, но вечно начинает зудеть в подобных случаях.

Вместе эти двое действовали неплохо для бродяги и уголовника. Без суеты и лишних движений. Без всякой нервозности, даром что готовились к убийству. Впрочем, Монца всегда умела подбирать для работы нужных людей. Балагур защелкнул наручники на толстых запястьях телохранителя. Трясучка, подкрутив фонарь, прибавил в захламленной кузнице света.

— Приведите его в чувство.

Балагур выплеснул в лицо Гоббе ведро воды. Тот захлебнулся, втянув воздух, закашлялся, затряс головой, разбрызгивая воду с волос. Попытался вскочить, но цепь, громыхнув, удержала его на месте. Маленькие глазки злобно зашарили по сторонам.

— Ублюдки! Считайте, вы покойники! Оба покойники! Не знаете, кто я такой? И на кого работаю?

— Я знаю.

Монца изо всех сил старалась идти ровно, как когда-то, но получалось плохо. Прихрамывая, она выступила на свет, откинула капюшон.

Жирное лицо Гоббы перекосилось.

— Нет. Не может быть… — Глазки выпучились. Полезли на лоб. Изумление в них сменилось страхом, страх — ужасом. Звеня цепью, Гобба попытался отползти от нее. — Нет!

— Да. — И, вопреки боли, она улыбнулась. — Как делишки, говнюк? Гляжу, ты прибавил в весе, Гобба. Больше, чем я потеряла. Вот ведь как забавно бывает. Что там у тебя за камушек, не мой ли?

На фоне черного железа пылала красная искорка — рубин на мизинце Гоббы. Балагур, нагнувшись, сорвал его и бросил Монце. Она поймала перстень на лету левой рукой. Последний подарок Бенны, которым они любовались вдвоем, поднимаясь в гору, чтобы встретиться с герцогом Орсо. Ободок был слегка погнут и поцарапан, но сам камень, цвета перерезанного горла, сверкал, как прежде, ярко.

— Пострадал немного, когда ты пытался меня убить, да, Гобба? Все мы пострадали… — Надеть перстень на средний палец левой руки удалось не сразу, но в конце концов она все же пропихнула в него кривой сустав. — По-прежнему впору. К счастью.

— Послушай! Мы ведь можем договориться! — Лицо Гоббы мелким бисером усеял пот. — Решим, как…

— Я уже решила. Жаль, горы нет поблизости. — Монца сняла с полки молот — короткая рукоять, массивный стальной боек. Крепко стиснула его рукой в перчатке и услышала, как хрустнули косточки. — И придется расколотить тебя этим. Не подержишь его? — обратилась она к Балагуру, и тот силком уложил на наковальню руку Гоббы, бледную на фоне черного металла. — Надо было тебе меня добить.

— Орсо узнает! Все узнает!

— Конечно, узнает. Когда я скину его с того самого балкона, если не раньше.

— Не доберешься! Он убьет тебя!

— Убивал уже, помнишь? Да не вышло.

Жилы вздулись на шее Гоббы — он изо всех сил пытался вырвать руку, но Балагур держал крепко.

— Тебе его не одолеть!

— Кто знает. Поживем — увидим. Наверняка я могу сказать лишь одно. — Монца высоко подняла молот. — Ты не увидишь ничего.